— Вас били? — тихо спросила Лиззи, намыливая волосы сестре. — Это следы от розг?
Девочка вздохнула, сжалась и все же ответила тихо:
— Мы часто спорили с настоятельницей, утверждающей, что отец нас забыл и не желает нашего возвращения. Про вас. тебя она упоминала реже, говоря, что и ты, и мы — грешницы, и нам следует молиться за мачеху, нашедшую для нас пансион, где мы научимся… — девочка запнулась, а у Елизаветы вырвалось:
— Родину любить! Прости, что заставила вспомнить… Это все в прошлом, теперь мы вместе, а мачеха… свое получит! Расскажи, чему вас учили… Если учили…
За мытьем, которое растянулось не на один час (только волосы промывали четырежды, тельца терли натуральной губкой, пятки — пемзой, воду сливали несколько раз, благо, холодная подавалась через медные трубы, а в бойлер Фло ловко подливала ведро за ведром, наполняя их из-под крана сбоку от ванны), девочки сумбурно поведали, что режим и условия их жизни не предполагали праздности семь дней в неделю, поскольку хозяйство в пансионе было большим и разноплановым, а монахини — строгими, даже безжалостными, надсмотрщиками.
Виноградник, сад и огород, скотный двор и мастерские — это были основные места приложения сил пансионерок. Три раза в неделю полдня их учили грамоте, счету, немного — географии, истории, теологии. Чтение — только «духовная» литература, отдых — только ночной сон, наказания — за все и просто так, для профилактики смирения и почтения к начальству.
Из пансиона, в основном, уходили в монастырь (правда?), реже — возвращались к родителям или родне, если таковая имелась. Между собой послушницам свободно общаться не давали, близнецам приходилось «с боем» добиваться возможности находиться рядом: карцер, розги, лишние «наряды» на скотном дворе или в прачечной не сломили сестер.
Мать Изабель, в конце концов, отстала от них, но начала обработку строптивых девиц на предмет служения богу, каждый раз подчеркивая, что это настоятельное желание их отца.
— Мы писали письма, отдавали их уезжающим, но ответа не было… И тогда мы решили сбежать! Пусть бы нас избили до смерти, но становиться монахинями мы не желали! — твердо закончила грустное повествование Джулия.
Именно так назвала девочку Фло, и Елизавета мысленно поблагодарила кухарку за это. Приглядевшись, она уловила различие между сестрами: у Джейн глаза были темнее, и у левого уха на мочке имелась родинка как пятнышко. А еще она слегка заикалась.
Джулия же была порывиста, говорила четко, резко, смотрела прямо. «Лидер и защитник — решила Елизавета. — С ней не стоит юлить, лучше быть откровенной и честной. Господи, как они выжили? Я бы эту Темперанс …Пусть папашка разбирается сам, но заберу и побрякушки, и всё, что посчитаю нужным, и у неё, и у её крошек. Да, буду крохоборкой, и совесть меня не замучает!»
Отмытые сестры выглядели сонными, расслабленными, попросили попить. Елизавета решила, что одевать их в платья ни к чему — пусть поспят.
Молли помогла отвести девочек в комнату, где они, переодевшись в длинные ночные рубашки, разместились вдвоем на полуторной кровати и сразу заснули (или отрубились?).
А Хмырова, ополоснувшись и поев на кухне с расстроенной Фло отварную курицу, отправилась проводить экспроприацию экспроприаторов, то есть, в будуар мачехи.
Гвинет, камеристка миссис Мортен, поступила разумно: в процесс не вмешивалась. То ли осознала, что хозяйка впала в немилость, то ли... Да черт с ней и с её мнением!
Елизавета перетряхнула весь гардероб второй жены советника, комод и бюро, матрас и подушки, каждый закуток и уголок и нашла-таки и жемчуг, и переписку с настоятельницей, и дневники Темперанс, в которых она подробно описывала свои деяния, мысли, планы в отношении истинных членов семьи Мортен (всех убью, одна останусь), и векселя на предъявителя, и коробку с фарфоровым сервизом!
И все забрала под нечитаемым взглядом стоявшей истуканом у двери Гвинет.
Проходя мимо комнат сводных сестер, попаданка хотела было заодно и к ним зайти (уж до кучи), и переброситься парой слов, но передумала — у неё других забот хватает: надо купить места на корабле, подготовиться к путешествию в метрополию, определиться с временными параллелями и политико-экономическими аспектами. Тратить нервы на эту мелочь? Зачем? Это не её дело.
Глава 11
Близняшки проспали весь следующий день, вставали только поесть и в туалет, после чего опять падали в кровать: видимо, организм требовал восстановления после стресса. Елизавета в это время занималась домом (отдавала распоряжения по закупкам, меню, уборке и прочему, благо, имела опыт), шерстила периодику и библиотеку, собирая инфу по местоположению себя во вселенной, и размышляла о будущем.