Лиза пропадала на огороде, готовила родным, осваивая и печь, и керосинку (картошка на ней получалась какая-то особо-вкусная), и газ в баллонах, убиралась, вязала (пыталась восстановить в голове записи Батшебы по ажурам), шила (повышала квалификацию!), «хвостом ходила» за колхозным зоотехником-ветеринаром, примеряясь к будущей профессии…
Вместе с «дальним родственником Лизиной матери» (так баба Женя, чтобы не порождать ненужные слухи, представила соседям приехавшего с внучкой незнакомого парнишку) попаданка втихаря занималась тай-чи и некоторыми приемами кунг-фу.
О владении восточными единоборствами Лиза, когда втянула друга в это безобразие, придумала целую легенду, приплетя и плакаты с Брюсом Ли, якобы виденные у материных знакомых, и книжки перепечатанные оттуда же, и журнал «Здоровье», и коллег отца… Хантер был в восторге, но не задал ни одного вопроса. Ну что за черт?
Помимо физкульминуток, по вечерам «городские» бегали на Волгу купаться, смывая усталость дня, после ужина подолгу сидели на крыльце, делясь маленькими деталями деревенского бытия или строя планы на десятый класс и дальше, все крепче переплетая свои жизни в одну, общую…
Часть вторая, Глава 8
Три месяца пронеслись как один, ребята вернулись в город, надо было готовиться к последнему учебному году, и тут Лиза обнаружила, что мальчик-то её вырос! И… вообще, можно сказать, изменился до неузнаваемости… Хм.
Хантер вытянулся, перегнав её, избавился от имевшегося ранее жирка, раздался в плечах, распрямился, возмужал… Ему дико шли волосы до подбородка (не стриженные с зимы), которыми он встряхивал, когда отбрасывал челку назад, и они отливали чернильной густотой. Его ладони с длинными тонкими, но сильными пальцами как-то особо привлекательно держали карандаш или ложку, а ещё поддерживали её локоток при спуске с трапа теплохода или из автобуса…
Новая оправа, купленная на заработанные в колхозе (дед постарался) деньги, превратила очкарика-ботаника в утонченного интеллигента с весьма колоритной восточной внешностью: смугловатой бархатистой кожей, полными сочными губами четкого рисунка, высокими скулами и узкими, загадочно вытянутыми к вискам черными глазами с невозможно густыми ресницами, за которыми веки казались подведенными угольной полосой!
«Ё-моё, что это я сделал? Азиаты-айдолы нервно курят в сторонке! Если бы джинсы в обтяг да рубашку шелковую на выпуск, мокасы и черный каучуковый браслет на запястье … Длинные ноги, упругая задница, ключицы видны, шёлк на плечах натянулся слегка, полы чуть распахнуты… Он сглатывает, кадык движется вверх-вниз, я таю…» — Лиза смотрела на Хантера и не видела ничего больше…
Пока её не вернул в реальность вопрос давно стоящего в новых очках и ожидающего оценки приятеля:
— Ли-и-иза, ну как? Может, другие?
«Хмырова, очнись, ненормальная! Тебе семьдесят почти, хоть и шестнадцать! О, господи, да в семьдесят ТАК смотреть ещё более неприлично! Чертова молодость, чертовы гормоны, чертова советская мораль, а-а-а!!! У меня секса не было ДЕСЯТЬ лет, какая мораль, в пи… у!!! Так, спокойно, возьми себя в руки, дорогая, не пались! Побегать тебе, Элис, или мусорные баки потаскать надо, или поплавать часа два, а не на юнца облизываться! О-о-о, да его облизать с ног до головы — это ж какой кайф, там же кубики!!!» — Лиса опять впала в прострацию…
Мергену надоело ждать, он снял очки и вернул продавщице, схватил невменяемую подругу за руку и вытащил из оптики. На воздухе Лиза очнулась, сфокусировалась на старых очках и заорала, не контролируя себя от возбуждения:
— Ты куда новую оправу дел, придурок? А ну, пойдем назад! Нацепил ху… какую-то! Потом пойдем брюки искать, рубашки новые тоже! Вымахал, понимаешь, на бабулиных харчах, одеть нечего теперь! Чё встал, пошли! — попаданка шарахнула дверью и влетела внутрь.
Мерген внимательно посмотрел на вспыхнувшую от гнева (ой ли?) Лизу, хмыкнул довольно и шагнул опять в прохладу магазина, где Хмырова забирала товар, бурчала и отводила в сторону глаза, хотя уши ее и щеки отчетливо краснели. Девушка очевидно смущалась, и Мергену это о-о-о-чень понравилось!
После фееричного осознания привлекательности юноши, ставшего незаменимым компонентом её жизни, Елизавета Владимировна Хмырова несколько дней активно занимала себя разными супер-важными делами, чтобы только не оставаться с ним наедине и не подвергать себя дополнительному стрессу.
Тётя Таня заметила ненормальность подопечной, но списала её на волнения перед выпускным классом. Сам Хантер делал вид, что ничего странного не произошло, общался с матерью и к Лизе не заходил.