Елизавета, абсолютно не смущаясь (чего она не видела?), прошествовала в ванную и с наслаждением приняла душ. А вот Мергену было не по себе…
«Дитя степей» растерялся, чуть не заблудился в генеральских хоромах с видом на шумный проспект, ему было неловко и от ситуации, и от собственного вида, и вообще… Недавно приобретённая уверенность таяла как мороженое.
— Хантер, приём! — Елизавета подошла к стоявшему у окна парню и …обняла его со спины. Не удержалась!
Тот напрягся, потом развернулся, взял девушку за руки и пробормотал:
— Лизка, я тут лишний! Давай, я на вокзал вернусь, а? Завтра встретимся, документы подадим, может, общагу или комнату где сниму…
— Хантер, ты квартиру видел? Да здесь роту солдат разместить можно! Ирка сказала, что мы с ней в одной комнате поживем, тебе ту отдадут, что для меня готовили. Поступим — сразу в общагу переедем, не волнуйся! Я с ними жить не буду! А месяц перетерпят, тем более, мы сидеть дома не станем, только спать будем приходить! Город посмотреть надо, Олимпиаду, если удастся! Успокойся, все хорошо! Пойдем, жрать охота! — Лизина уверенность передалась Мергену, он вздохнул, взял девушку за руку и пошел на встречу с ее новой родней. Фух!
На удивление, общение с внезапно свалившейся на головы Давыдовых парой провинциалов оказалось совершенно ненапряжным.
Лиза была спокойна, вежлива и внимательна, вела себя как воспитанная интеллигентная москвичка, а красивый рослый Мерген держался, хоть и чуть скованно, но очень достойно, рассуждал здраво, говорил чисто, был чрезвычайно начитан и умен, несомненно. Ну, а то, что они — пара, пришлось принять как данность.
Наличие же у обоих медалей и решимость поступить в МВТУ и «Тимирязевку», если и поразило, то скорее приятно, чем наоборот.
Да и в быту ребята показали себя хорошо: ничего не просили, благодарили, внимания не требовали, возвращались в оговоренное время, делились впечатлениями о прогулках и экзаменах (что оказалось простой формальностью) и сразу, как только оформились, съехали, как и обещали.
Светлана Ивановна чувствовала себя виноватой, глядя на скромно (если не плохо) одетую дочь и чужого юношу, прошлась по знакомым фарцовщикам и комиссионкам, накупила тряпок и со слезами уговорила молодежь принять подарки от имени себя и мужа.
Хантер было отказался, но Лиза не стала ломаться, тем более, что точно знала: в Москве иначе нельзя — сожрут. Да и зачем отказываться, чай, не последний х… без соли доедают родственнички, грубо говоря!
Так новоявленные студенты обзавелись джинсами и джинсовками «Левис» (как они сидели на Мергене, ммм!), кроссовками «Рибок» и кедами «Конверс», батниками и ветровками-бомберами, парой спортивных костюмов с олимпийской символикой СССР.
Лизе ещё досталось платье «сафари» и легкие югославские босоножки, Мергену — серые «слаксы» и полосатая светлая офисная рубашка с мягким пуловером.
Возвращенка получила от сводной сестры косметику «Пупа» (ярко-красные такие тюбики), горсть бижу «Яблонекс», весьма приличную, хоть и ношенную, сумку «Гермес» и этакую этно-индийскую рыжую кожаную суму-котомку на длинных ручках. Мергену генерал презентовал походный армейский рюкзак (здоровенный и вместительный).
— Лизка, это же бешеных денег стоит! Я не могу... — ныл, собирая рюкзак, Мерген.
— Отставить разговорчики! Дают — бери, а бьют — беги! — скомандовала Лиза. — У нас будет возможность в будущем отработать, не сомневайся. И вообще, делая благо другим, человек зарабатывает плюсики себе в карму, не надо ему мешать, просто прими и скажи «спасибо».
На том и порешили. Молодые люди собрались, попрощались и разъехались по разным концам Москвы в общаги. Их ждал новый этап — студенчество.
Кстати, все годы студенчества гостеприимством Лизиной родни они действительно не злоупотребляли, хотя Давыдовы настойчиво приглашали на праздники, да и в обычные выходные. Приезжали не чаще раза в месяц, а то и реже, больше подобные дорогих подарков не принимали (хотя позже Лиза несколько раз занимала у матери деньги на важные покупки с обязательной отдачей — принципиально!), но вот от тёплых финских курток и зимних ботинок на следующий год не отказались.
Отдаривалась Лиза регулярно гостинцами от Хмыровых, иногда — своими консервациями, чаще — рукоделием: вязаными гамашами и носками из присылаемой бабушкой деревенской шерсти, варежками, кружевными салфетками под чайную пару и обвязанной крючком льняной скатертью на стол, позже с гордостью демонстрированной матерью гостям дома, шапками и шарфами, до которых была охоча Ирина, жилетами и пуловерами …