События будущего не случаются на выезде, они случаются в специально взведенном сознании. К колумнистам-оракулам присоединятся корреспонденты-футуристы, селькоры-будетляне, публицисты-прогрессоры и темпоральные обозреватели. Вот и наножурналистика. Вероятно, в редакционных планах вообще станет больше будущего. Это можно внедрять даже административными усилиями. Заставляя на летучках всех смотреть в магический шар или еще как.
Чиновники и эксперты обычно неохотно дают прогнозы — они опасаются выступать без подтверждающих санкций. Журналист этих страхов лишен, что и нужно использовать. Для упрочения этого контраста с теми, кто боится говорить о будущем, журналистские утверждения о будущем должны носить безапелляционный характер. «Может, так, а может, этак» — стиль чиновников. «Если так, то будет этак» — стиль экспертов. Все это рыхло. Журналист, собрав необходимые сведения, должен утверждать: «Будет так!». Будущее должно быть ярко выражено даже на стилистическом уровне.
Ведь публика всегда хочет определенности по поводу будущего, особенно в быстро меняющемся мире, особенно в кризис. Переработка вариантов неопределенности в определенность может стать дополнительной или даже ключевой потребительской стоимостью редакционного продукта. Это и есть новая навигация[41].
Это единственное, что есть у журналистики против вирусного редактора блогосферы
Смешались с публикойПервым это обнаружил Маклюэн[42]: мультимедиа смешали публику и автора. Станок Гуттенберга разделил человечество на авторов и публику, а мультимедиа, наоборот, слепили обратно. Причем Маклюэн еще не знал интернета, но уже обнаружил.
Сегодняшнее обсуждение кризиса журналистики обычно сводится к дебатам по поводу технологических платформ или потребительских и бизнес-моделей. Это правильные и нужные дискуссии, но они ухватывают, на мой взгляд, лишь некоторые материальные следствия более глубинных причин. Грубо говоря, ищут там, где светло и привычно, а не там, где лежит.
В основе же кризиса журналистики, если признать наличие такового, лежит глобальный культурный кризис авторства.
Новые технологии моментального и массового производства и распространения информации сделали авторство доступным. Теперь за алтарь можно заходить всем прихожанам. И делать там все, что заблагорассудится. Естественно, жрецы остаются не у дел, грустят и негодуют. Наиболее прогрессивные ищут способы перенести храм в интернет, стремятся освятить на былой манер новую платформу. Но куда там, в интернете — вообще проходной двор авторства.
Для того чтобы понять, сохранится ли журналистика
и, если да, то какой она будет, нужно понять, сохранится ли старое доброе персональное авторство в человеческом обиходе и каким оно будет. Тогда можно будет перестраивать и журналистское авторство. И уже потом вести речь о платформах и бизнес-моделях.
«Текст Тьюринга»Тест Тьюринга[43] позволяет отличить человека от машины. В моем вольном изложении тест выглядит так. Испытатель усаживается в чат с неизвестными собеседниками, среди которых высокоразумный робот. И если в ходе свободной беседы испытатель не сможет различить, кто из неведомых собеседников человек, а кто робот, то, значит, робот уже достиг высот человечьего рассудка. Все, приехали.
Пока что все самые продвинутые компьютеры проваливали этот экзамен. И будут проваливать еще лет пятьдесят. Человек легко разоблачает робота, болтая с ним в чате. Насторожившись при малейших подозрениях, добивает буквально двумя-тремя вопросами.
Никакого другого исчерпывающего критерия, который позволял бы отличить компьютерный интеллект от человеческого, пока не придумано. Тьюринг не стал ломать голову над описанием полного набора критериев человечности искусственного интеллекта, а просто ввел самого человека в систему проверки.
Тем самым Тьюринг остановился на очевидном предположении, что если (пока еще) искусственный интеллект недостаточен по отношению к человеческому, то человек имеет в своем разуме некоторую критическую добавку по отношению к искусственному интеллекту. Тьюринг не стал, как все другие исследователи, заморачиваться над природой этой добавки. Она есть и она работает, убедительно отличая человека от машины. Вот и славно.
Эта добавка — то, что отличает текст журналиста от текста блогосферы. Понятно, что такое тест Тьюринга, остается понять, что такое «текст Тьюринга».
«Добавка Тьюринга»Пора ловить меня на передергиваниях: на место искусственного интеллекта я почему-то подсунул блогосферу. А мне пора отбиваться.