Между госпиталем и городом располагался большой стадион. Несколько километров западнее города Гю́строва располагалась армия союзников. В один прекрасный день состоялся футбольный матч – дружеская встреча футбольных команд Советского Союза и оккупационных войск Англии. Многие ушли на стадион. Мне тоже не сиделось, но врач строго запретил мне находиться на солнце. Ушли Яндола, Шаматура, а когда ушёл и врач, я взял свою палочку и полез через забор.
– Дмитрий, ты куда? – окликнула меня Саша.
– Ясное дело – на стадион.
– Нет, нет, врач запретил тебе сегодня быть на улице. Такое солнце… Да ещё и один, а вдруг опять кровь?
– Нет, я не один пойду.
– А кто ещё пойдет с тобою?
– Ты пойдешь, Саша. Разве неинтересно посмотреть такую встречу? Слышишь, как духовой поет. За душу щиплет. Пойдем!
Она заколебалась в нерешительности, потом вбежала в дом, взяла что-то, и мы отправились на стадион. Было как раз воскресенье и здесь собралось много военных всех родов войск. Вскоре началась игра. Вначале наши союзнички пошли ошеломительной атакой, и мяч вертелся у наших ворот, но к концу тайма положение изменилось. Первый тайм закончился вничью. Ревел духовой, исполняя марши.
Второй тайм прошёл в более оживленной и напряжённой игре. Наши союзники, вернее, противники в игре, стали напирать на наши ворота. Но два громадных бэка отчаянно отгоняли мяч вместе с союзниками. Вдруг совсем неожиданно, ударом почти с самой середины поля, мяч оказался в воротах союзников. И сдержанное «ура!» прокатилось по рядам болельщиков.
Уже под самый конец игры, у ворот союзников получилась целая свалка. Отчаянно свистел судья, но, увлеченные игрой, все рвались к мячу. Наши отчаянно сопротивлялись, оттягивая время, чтобы выиграть игру. Союзники решительно нападали, стараясь свести матч вничью. Увлеченные игрой, игроки нарушали правила, но всякий раз в таких случаях пожимали друг другу руки и разбегались в стороны.
В последние 5-10 минут по воротам союзников били штрафной. Ударом мяча сбили вратаря с ног, и он вместе с мячом оказался в сетке. Игра закончилась со счетом 2:0 в пользу Советской армейской команды. Игроки поприветствовали друг друга и разошлись.
Я встретил здесь Михайлова и Серафима. Они катались на велосипедах. Полк всё ещё стоял в Гю́строве, техсостав занимался муштрой.
– Каждый день одно и то же – «у попа была собака…» – выразился Серафим.
Затем я сел с Михайловым на один велосипед, а Серафим с Сашей на другой, и мы поехали к госпиталю. Мы ехали сзади и любовались передней парой. Неуклюже крутил Серафим педали своими толстыми ногами, широко разводя колени в стороны. Недалеко от госпиталя, когда дорога пошла на горку, он запыхался и хотел слезть, но не удержал велосипед: Саша упала прямо на спину, а он – на велосипед рядом с нею… Он извинился перед ней и стал бурчать какие-то ругательства себе под нос. А у Саши из кармана текла какая-то жидкость, и она выбрасывала оттуда стекляшки.
– Что это было? – спросил я её.
– Воды брала тебе на всякий случай…
С тех пор ко мне часто заезжали наши ребята из полка. А по вечерам к нам ходили Саша и Маша поделить вместе скуку, поиграть в карты. Они жили в этом же доме внизу.
Когда заходило солнце и прекращался дневной зной, мы с Машей часто ходили на озеро кататься на лодке.
– Спой Маша, ещё о своём Ленинграде. Я вчера слышал, как ты пела у себя…
Мы выплывали на середину, а когда становилось совсем темно, Маша набиралась смелости и тихо начинала петь…
Я глядел на капли воды, падающие с весел, на широкую гладь озера, а мысли где-то далеко-далеко дымкой парили над родиной. Москва, Михнево, как мы с Аннушкой катались на байдарке. Не знаю, наверное, плохой был у Маши голос, но в этой обстановке он мне нравился. Я заслушивался её, не перебивая и не смея присоединиться к ней со своим грубым, никак не театральным голосом.
…«Что стоишь, качаясь, тонкая рябина». Раньше я не вслушивался в слова этой песни, и они в суете боевой жизни скользили мимо сознания, теперь они пробирались в самую душу. Они возбуждали нежные чувства, и мысль летала демоном где-то далеко на Родине.
Поздно вечером мы возвращались домой. Днём, от нечего делать, по инициативе Василия Григорьевича мы собирали винокурный «завод», а перед обедом пили брагу. Она была особенно вкусна, так как была со своего же завода.