Он подошел к кровати и сел, чтобы надеть туфли.
— Рэгс! Иди сюда, чтобы я не разговаривал сам с собой.
Рэгс ворвался в комнату на максимальной скорости.
— Молодец. Теперь мне нужно, чтобы ты оставался рядом со мной, когда я здесь. Время от времени кивал моим словам, или, по крайней мере, наклонял, как обычно, голову.
Рэгс наклонил голову вбок.
— Вот так. Значит, договорились?
Рэгс склонил голову на другую сторону.
— Здорово. Хорошо поболтали. — Он почесал пса по голове и встал. — Буду к ужину. Пора снова возвращаться к холостяцкой жизни.
Леви не был знаком с ситуацией, когда поступок девушки становился причиной расставания. Он пытался найти в себе чувство гордости за то, что не он все испортил своим языком без костей. Но на самом деле именно его честность и чрезмерная откровенность неделю назад привели к пустым вешалкам и к тому, что рядом с ним на его большой кровати лежал шерстяной пес, а не самая потрясающая женщина на свете.
Он смеялся над этой мыслью, промывая печень алкоголем в любимом баре через дорогу от своей квартиры.
Самая потрясающая женщина на свете.
Одна только эта мысль разозлила его. Как его разум дошел до этого после всего, что произошло? Его мозгу требовалось больше алкоголя, чтобы ясно мыслить.
Он не рассказал о случившемся ни семье, ни друзьям. Не мог. Как бы ему ни хотелось воскресить мертвых только для того, чтобы проклясть их и отправить обратно в могилы за такую глупость, он не мог поделиться этим гневом с родителями — запятнать их воспоминания о Гасе и Сабрине. Они никогда не узнают о романе Сабрины. Или Гаса.
По меньшей мере раз сто за предыдущую неделю он набирал сообщение Паркер, а затем стирал его. Иногда слова были ядовитыми. Иногда это были вопросы, на которые ему требовались ответы. Иногда это были те причины, по которым он любил ее, а затем те причины, по которым он не мог с ней быть. Первых было больше, чем вторых, но последние давили на него сильнее.
— Здесь не занято? — спросила задорная брюнетка. С задорными глазами. Задорной улыбкой. Задорными сиськами.
— Неа. — Он ухмыльнулся.
Она втиснула свое миниатюрное фигуристое тело между ним и парнем, стоявшим через два табурета к ним спиной.
— Я — Талия.
— Леви.
— Ты местный?
— Ага. — Он сделал несколько больших глотков пива. — А ты?
Она заказала «грязный мартини», не ожидая, что он его купит, что автоматически привлекло к ней все его внимание. Настолько, насколько позволяло его полупьяное состояние.
— Только на прошлой неделе переехала в Финикс из Тампы. Новая работа. Я встречаюсь здесь с друзьями… — она взглянула на свой телефон, — … примерно через десять минут. Ты сегодня один?
— Неа. Со мной пиво. — Он поднял бутылку и ухмыльнулся.
Она улыбнулась в ответ. У нее была приятная улыбка. Не улыбка Паркер, но переплюнуть улыбку самой потрясающей женщины на свете было невозможно. Он зарычал.
Талия прищурилась.
— Ты в порядке?
— Да. Просто пришла тревожная мысль. Продолжает крутиться в голове. Никак не уйдет.
Ее задор упал на целый уровень.
— Л-ладно…
— Я не сумасшедший или какой-то псих. Правда.
— Говорит каждый псих. — Она засмеялась, все еще немного более сдержанно, чем когда впервые запрыгнула на табурет рядом с ним. — Итак, Леви, чем ты занимаешься?
— Я архитектор.
— Серьезно? Ну, а я графический дизайнер.
Она была привлекательной. Дружелюбной. В разумной степени сдержанной. И рассказала о своем художественном таланте. Талия принадлежала именно тому типу женщин, которых Леви мог бы пригласить на свидание или к себе домой, чтобы посмотреть, к чему все приведет, особенно после такого количества пива.
— Что ты знаешь об очистке кукурузы?
— Эм… — Она поморщилась, закусив нижнюю губу. — Ничего.
— Ты когда-нибудь бегала в магазин посреди ночи за парочкой пончиков?
Смех Талии превратился в хихиканье.
— Точно нет. Разве я похожа на такую женщину?
Он нахмурился, изучая Талию, но думая о самой потрясающей женщине на свете.
— Нет. Не похожа. — Леви швырнул пачку денег на стойку. — Твоя выпивка за мой счет.
Он улыбнулся.
— Было приятно поболтать. Добро пожаловать в Аризону. Надеюсь, с твоей новой работой все сложится удачно. Приятной ночи.
— Подожди! — окликнула Талия, когда он выходил из бара.
Леви не оглянулся.
Шел десятый день. Страдание обосновалось в жизнь Леви, как кислота в аккумуляторе. Он не мог работать, есть, играть в гольф, спать или сосредоточиться на чем-то, что не было бы бутылкой с предупреждающей надписью на этикетке. Паркер превратила его в никчемную пьяницу с собакой. Ему было жаль Рэгса.