Однажды в деревню забрела необычная собака. То была Синяя Гончая. Нисколько не сомневаюсь, что вы о таких слыхом не слыхивали. Это редкая разновидность шотландского волкодава. Однако шерсть оного пса воистину была ярко-синего цвета.
Селяне и так-то не жаловали чужаков — а уж синих да косматых и подавно. Вскоре на деревню посыпались всевозможные напасти. В озере вдруг перестала ловиться рыба, а овец начала косить неведомая болезнь.
Во всех бедах люди обвинили собаку. Они утверждали, что она заколдована и принесла в деревню несчастье. Они пытались изгнать ее, но она отказывалась уходить. Убить же ее они не осмеливались, опасаясь ее дьявольской силы.
В отчаянии послали они за чародеем, жившим невдалеке от деревни. Ему посулили лучший дом в селении, ежели он сумеет избавить народ от окаянного пса. Чародей испробовал несколько заклинаний, пытаясь заставить собаку исчезнуть. Но ни одно заклятие ее не брало.
Наконец, чародей сменил тактику. Он прочел заклинание, долженствовавшее лишить гончую всех зубов, полагая, что вместе с зубами оная лишится и своей магической силы. Заклятие, однако же, оказалось недостаточно действенным. Собака потеряла лишь один зуб. На глазах чародея пес разразился бешеным воем. Вслед за тем он развернулся и помчался прочь. Больше его в деревне не видели.
Селяне снова стали ловить рыбу. Овцы перестали дохнуть. Удача возвратилась.
Чародей же прослыл в деревне героем. Он поселился в самом роскошном доме на вершине зеленого холма, откуда открывался живописный вид на озеро. Зуб он хранил как талисман, приносящий удачу. К великому его удивлению выяснилось, что зуб способен исполнять желания. Он принес кудеснику великую славу. Горцы из дальних селений приходили к нему, прося исполнения заветных желаний. О чародее слагали поэмы и пели песни.
История его завершилась холодной грозовой ночью.
В час, когда разверзлись хляби небесные, жители деревни услышали жуткий вой и отчаянные крики, доносившиеся с вершины холма. Вспышка молнии озарила чертог чародея. И тогда несколько человек, презревши ливень, помчались туда.
Они нашли зуб в огромной луже. Нашли и чародея — мертвым, растерзанным на куски. А потом обнаружились и следы — следы огромной собаки, отпечатавшиеся в грязи вокруг дома.
И стало ясно, что Синяя Гончая вернулась для отмщения…
Озноб покачивал перед нами зуб на шнурке. Мы с Марни молча смотрели на него. Думаю, мы пытались переваривать эту невероятную историю.
Первым нарушил молчание я:
— А как этот зуб оказался у вас?
Озноб пожал плечами, отчего его пышный камзол зашелестел.
— Я коллекционер, — только и промолвил он.
— И зуб действительно исполняет желания?
Он кивнул.
Марни закатила глаза:
— Ага. Конечно. Как во всех этих старых историях. Исполняет три желания, так? Причем первые два не приведут к добру. А третье придется потратить на отмену первых двух…
— Отнюдь, — преспокойно отвечал Озноб. — Старые истории тут ни при чем. Зуб действительно исполняет все желания. Надобно лишь не забывать одного…
Он слегка потер зуб. Потом поднял на нас свои бледно-голубые глаза:
— Не позволяйте ему намокнуть. Зуб лежал в луже воды. Отсюда вывод: держите сухим. Всегда держите его сухим.
— А если он намокнет, — спросил я, — что будет?..
— Током шарахнет, — любезно ответил Озноб.
— Шарахнет? Как это шарахнет?
Озноб пожал плечами. Он держал зуб за шнурок. Зуб блестел в ярком свете ламп.
— Все еще желаете купить?
— Я куплю! — встряла Марни.
— Так. Минуточку, — сказал я. — Придержи лошадей, Марни. Я его первый увидел. Я снял его с полки. Мне он самому нужен.
Марни показала мне язык. После чего повернулась к Ознобу.
— Мы оба купим по зубу! — сказала она.
Джонатан Озноб пригладил редеющие седые волосы.
— Увы, — произнес он. — Никак невозможно. Во всем мире имеется лишь один зуб Синей Гончей.
— Я попросила первой. Я первая сказала, что куплю его, — не сдавалась Марни.
— А я первым его увидел, — парировал я. — Почему ты такая подражала? Почему тебе обязательно нужно все, что есть у меня?
Тут уж Марни пришлось заткнуться. На секундочку.
— Ладно, ладно. Прекрасно, — бросила она. — Валяй, Энди, бери его. Фальшивка — она фальшивка и есть. И ты это знаешь. Небось и не собачий вовсе. Не больно-то и хотелось…
— Ну и ладушки, — подытожил я и повернулся к хозяину. — Буду брать.