- Мы сейчас едем в "Оушеникс", и вы поедете с нами.
Это неожиданное заявление подтвердило, что мои предчувствия не обманули меня: что-то случилось, и это было связано с "Оушениксом" и моим мужем.
Я спросила, что произошло, и как будто издалека услышала совершенно ясно:
- В "Оушеннксе" проблема: на дне осталя подводный аппарат и в нем ваш Роджер.
Когда мы появились в фирме, там уже все делалось для организации спасательной операции. Прорабатывалось одновременно несколько вариантов спасения. Все это настроило нас очень оптимистично, и мы трое вернулись в свою фирму.
Роджер, рассказывая мне о подобных ситуациях, всегда давал понять, что шансов на спасение в этом случае очень мало. Но сейчас я не верила ему, я не могла верить, видя, сколько усилий тратится на организацию операции. Они должны быть спасены.
Этот день тянулся очень долго. Все организационные вопросы были решены, и нам оставалось ждать следующего дня, когда должна была начаться спасательная операция.
Транспортировка подводных аппаратов шла по плану, без всяких срывов. В Корке они все появились позже, в четверг.
Уже целый день использовалась в аппарате система жизнеобеспечения, но мы слышали,что ее состояние пока не вызывало беспокойства. Я также знала, что Роджер может сохранять спокойствие, а значит, как только возможно, экономить кислород.
Мистер Хенсон и я понимали, что любая информация, полученная одним из нас, должна обязательно стать известной другому. Это касалось и телефонных переговоров. Мы слушали их одновременно и одновременно узнавали новости.
Во время спасательной операции возникло много проблем, но я постоянно получал весточки от Роджера. Из "Оушеникса" сообщали, что Роджер держится хорошо, несмотря на все трудности.
Все тяжело восприняли сообщение Роджера о состоянии здоровья Маллинсона. После проверки оказалось, что причин для беспокойства не было и что эта новость родилась всего-навсего из сообщения Роджера о том, что у Маллинсона болит голова. Наши тревоги несколько улеглись.
Во время всех этих тревог я продолжала работать секретарем, чувствуя, что гораздо лучше быть чем-нибудь занятой. При этом я была недалеко от "Оушеникса" на случай, если что-то произойдет. Я чувствовала себя уверенней от общения с друзьями и родственниками.
Пятница показалась всем самым длинным днем. Первые новости, просочившиеся в Барроу, были очень обнадеживающими и вселяли самые радужные надежды. Телефон между Корком в Ирландии и штабом операции в Барроу звонил постоянно. Практически любой сотрудник фирмы "Викерс" был в курсе всех событий. Жене Роджера Маллинсона, его родителям в Лейк-Дистрикт, а также родителям моего Роджера в Дорсет о каждом значительном событии на месте аварии сообщали по телефону.
Зазвонил телефон в доме миссис Чапмен в Лайм-Регис, где она находилась все это время. Моя свекровь, маленькая женщина 68 лет с сильным характером, была в подавленном состоянии и чувствовала себя плохо. "Миссис Чапмен, -прозвучал голос в трубке, - это звонят из Барроу: не слушайте, пожалуйста, новости по радио, они все искажают.
Мы позволим вам очень скоро и расскажем, что происходит в действительности".
Мой свекор, того же возраста, что и его жена, был в это время на берегу моря, где он руководил подготовкой к открытию на выходные дни аквариума. Во время войны он служил в военно-морском флоте, всегда интересовался жизнью морских обитателей и передал этот интерес Роджеру.
В пятницу он взял с собой в аквариум транзисторный приемник, чтобы слушать новости о событиях на месте аварии.
Миссис Чапмен, узнав об этом, естественно, начала волноваться. Чтобы предупредить его о том, что не надо слушать радио, она пошла к берегу по очень крутой дороге вокруг волнолома, а затем к портовой стене, где в помещении аквариума находился ее муж.
Она с трудом справилась с этим путешествием и рассказала мистеру Чапмену о звонке из Барроу. Их обоих успокоил этот телефонный звонок, но они были далеки от всего, что происходило в Атлантике, и, кроме того, они совсем не понимали, чем занимается Роджер на своей работе, н поэтому все-таки чувствовали себя подавленными.
Дул сильный ветер, и волны, разбиваясь о стены порта, наполняли воздух мельчайшими брызгами. Мистер Чапмен сидел в раздумье. За своей конторкой. Радио молчало. Вдруг он почувствовал, что замерз. Когда его жена ушла из аквариума, она сразу за дверью повернула направо. Он был в этом уверен. Так можно было пройти прямо к концу портокой стены, где она уже не прикрывала берег от волн и они обрушивались на волнолом. Почти бегом он выскочил за дверь посмотреть, где его жена. Наклонив голову против ветра, она приближалась к концу стены. В этот момент сквозь свист ветра она услышала предостерегающий крик и, взглянув вперед, к своему ужасу, увидела, куда направляется. Ее мысли были заняты только одним-что нового сообщат из Барроу? И возвращаясь домой, она не понимала, куда идет.
Вокруг почти никого не было, никто не хотел рисковать в такую погоду и никто не заметил маленькой одинокой фигурки, на правляющейся к морю.
Большое разочарование в Барроу принесло известие о том, что зажим сорвался с подъемного рыма.
Все это там узнали, несмотря на то что связь была очень плохой. Прямой связи между Барроу и "Вряджером" не было вообще. Для установления связи попытались использовать мощную ультракоротковолновую радиостанцию подводной лодки "Соврин", стоящей на верфи, но мешали холмы вокруг города, краны верфи и плохая погода.
Всю пятницу поступали неразборчивые и ошибочные сообщения. Естественно, что много людей постоянно крутилось около радио, надеясь что-нибудь услышать, но эти сообщения их только вводили в заблуждение.
Сэр Леонард очень разозлился, когда узнал о роли прессы в этом деле и о том, что траулеры мешают проведению спасательной операции. Он не был человеком, который может все в этом мире. Руководитель наиболее сильной в стране группы кораблестроителей, он работал много лет в фирме "Викерс" и всю свок) жизнь был связан с тяжелой промышленностью. Он всеми силами поддерживал идею использования в "Викерсе" подводных аппаратов, знал, что компания столкнулась с серьезными проблемами, и знал также, как никто другой, каковы шансы на успех.
На очередной пресс-конференции он сообщил новость о неудаче "Пайсиса-5":
- У нас много трудностей, и время уходит. Погода плохая. Ко всему этому добавляются еще трудности, вызванные присутствием рыболовных траулеров в районе операции, мешающих поддерживать связь между судном обеспечения и подводными аппаратами. В результате на берегу мы имеем ошибочную информацию, которая также попадает в прессу. Если мы потерпим неудачу, то к этим траулерам мы предъявим серьезные претензии.
В пятницу вечером у меня было мрачное настроение. Мистер Хенсон и я работали допоздна, разбирая почту и пытаясь убить время до лучших новостей.
Было уже больше восьми, когда мы спустились в "Оушеникс" и, не узнав ничего нового, незаметно ушли, чтобы что-нибудь поесть. На этот раз мы даже не знали, о чем говорить, казалось, что все уже сказано.
Позже мы снова вернулись в "Оушеникс", но никаких новостей опять не было. Атмосфера, царящая в фирме, действовала удручающе, и мы решили уйти немного отдохнуть.
По пути домой я зашла к приятельнице, которая присматривала за нашим домом, как только я увидела ее внимательное, взволнованное лицо, я поняла, что на многих людей сильно подействовала эта авария в море.
В успех спасательной операции уже верилось с трудом, потому что пока не было сделано ничего нового, однако я чувствовала, что должна быть бодрой, и начала ее уверять, что Роджера обязательно спасут.
Спасательная операция продвигалась вперед медленно, все труднее было сохранять какую-то уверенность. Я пошла спать с очень тяжелым сердцем, но в глубине души все-таки надеялась на благополучный исход".