— Я в этом не сомневаюсь, – саркастически бормочет он, допивая свой напиток.
Братья Стаффорд столкнулись с юридическими проблемами при приобретении «Таунстед Интернэшнл» и обратились ко мне за советом. После того как моя команда провела небольшое расследование, мы обнаружили, что бывший владелец, Ричард, практически довёл свой бизнес до ручки, занимаясь растратами, уклоняясь от уплаты налогов, получая откаты – список можно долго продолжать.
Как адвокат, который не уклоняется от споров и сложных ситуаций, я согласился помочь Харрисону разобраться с Ричардом с оговоркой, что, помимо моего непомерного гонорара, он и его братья должны были оказать мне пару услуг. Кроме того, я никогда не упущу шанс заставить взрослого мужчину дрожать в своих сапогах или посмотреть, как он подписывает договор о своём существовании, когда он стал символом коррупции, подвергая риску свою семью.
— Теперь, когда твои братья успокоились, значит ли это, что ты следующий?
Харрисон качает головой:
— Ни единого шанса. Им повезло найти потрясающих партнеров, но мой приоритет – бизнес. Никто не сможет справиться с человеком, который проводит двадцать часов в день, управляя многомиллиардной компанией, и почти никогда не бывает дома.
— Никогда не говори никогда, – я ухмыляюсь и откидываюсь в кресле. — Я уверен, что найдется кто-то, кто будет терпеть твою сварливую задницу и готов работать по твоему плотному графику, если ты ему небезразличен.
Он окидывает взглядом комнату, словно погрузившись в раздумья:
— Есть только одна женщина, которая подходит под это описание, и она – бич моего существования, – бормочет он.
— Черт, Харрисон. У тебя сегодня мрачное настроение.
— А ты необычайно жизнерадостен, – возражает он. — Обычно это у тебя плохое настроение. В чём дело?
Я провожу рукой по губам и обдумываю его слова. Раз уж он об этом заговорил, то сегодня у меня на редкость хорошее настроение, тогда как обычно к концу недели я становлюсь довольно раздражительным.
Возможно, это как-то связано с тем, что я нашел способ чаще видеться с Риз на работе. Даже если на это уйдет несколько недель, я чувствую странный оптимизм.
— Похоже, сегодня я проснулся на правильной стороне кровати, – говорю я Харрисону, пожимая плечами. — Не привыкать.
— Пока я не забыл, вот билеты на хоккей, которые ты просил, – он протягивает мне конверт. — Чтобы ты знал, достать абонементы на клубные места – та еще морока. Они так же популярны, как VIP-пропуск на распроданный концерт «Sovereign Kings». Тебе повезло, что я стал совладельцем.
В начале двадцатых годов он год играл в профессиональный хоккей и до сих пор тренируется с «Маверикс».
— Спасибо, чувак. Пришли мне счет за билеты. Я оплачу, – говорю я, засовывая конверт в карман костюма.
— Можешь на это рассчитывать.
Мы с Харрисоном не обсуждаем личные дела, кроме вопросов о случайных встречах, но я считаю своим долгом знать всё о своих клиентах – он не исключение. Несмотря на то что он самый близкий мне друг, мне трудно ослабить бдительность.
Воспитание в приёмной семье научило меня тому, что доверие – редкий товар. Когда мне было тринадцать, мой лучший друг Макс украл пару дорогих кроссовок. Полиция явилась в нашу приёмную семью на следующий день и нашла кроссовки, спрятанные под моей кроватью. Этот засранец подставил меня, и меня отправили в колонию для несовершеннолетних. Пытаться объяснить свою невиновность было бы бесполезно – приемных детей часто несправедливо осуждают из-за их не самых лучших обстоятельств.
Это был первый случай из череды столкновений с полицией и пребывания в колонии для несовершеннолетних. Это одна из причин, по которой я избегаю заводить друзей или завязывать серьезные отношения. Кроме Марты и Колби, я единственный человек, на которого могу положиться. Помимо ложных обвинений в ограблении, меня неоднократно арестовывали за вандализм, когда я рисовал фрески на общественных зданиях и стройплощадках. Переехав к Тейтам, Марта подарила мне набор блокнотов и карандашей. Однако, когда она поймала меня на попытке улизнуть из дома с рюкзаком аэрозольных красок, они с Колби превратили гараж в студию, оборудованную несколькими большими холстами и красками, что дало мне возможность заниматься творчеством, не втягивая себя в новые неприятности.
Это зажгло во мне любовь к рассказыванию историй через искусство, и в тот день, когда я сделал свою первую татуировку, понял, что нашел свою настоящую страсть.