— Что с вами? — Я глажу ее по руке. — Расскажите, может, я смогу чем-нибудь помочь, я ведь старше…
— Она меня приревновала, — говорит юноша, и подбородок его дрожит. — А я только ее одну и люблю.
— Зато я тебя не люблю. Уйди! — Девушка совсем обессилела и горько плачет. Таких крупных слез я не видела никогда.
— Поплачь, милая, поплачь… — Я обнимаю ее и отхожу подальше от воды.
Когда это было, почему ушло бесследно? Я вспоминаю так, будто это было вчера, в один апрельский день, ясный и солнечный, когда на земле бился весенний сок и печаль светлым облаком окутывала мою душу. Я бродила по улицам и на бульваре, где продавали цветы, случайно встретила своего знакомого. В руках он держал букет еще не раскрывшихся тюльпанов. Увидев меня, он весело улыбнулся:
— Рад встрече. Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить вас за ваши стихи. Они мне очень нравятся. — И он протянул мне букет.
— Что вы, не нужно…
Но мужчина уже спешил прочь.
— Спасибо! — крикнула я ему вдогонку, а сама огляделась и подумала: не дай бог увидит…
Но, как известно, с человеком всегда случается то, чего он боится. Когда я дошла до мостика и, нагнувшись над перилами, стала смотреть на море, ко мне подошел мой любимый, держа в руках точно такой же букет. По его глазам я поняла, что ссоры не миновать.
— Я все видел. Чужой человек дарит тебе цветы… Ты не любишь меня!
В ярости он выхватил из моих рук тюльпаны и растоптал. Я слышала стон цветов, лепестки мне казались капельками крови.
— Тебе мало цветов, которые дарю я! — кричал он. — Что же тебе нужно? Хватит! Разум не постигает, сердце не выдерживает! Я покупаю цветы и вижу, как она принимает букет от другого!
— Он же…
— Молчи! — Он бросил свой букет в море, и тюльпаны разлетелись.
— Радость, успокойся!
— Не называй меня так! — Разъяренный, он схватил меня за плечи и стал трясти. — Знай, я никому тебя не отдам, ты умрешь вместе со мной!
— Успокойся, прошу тебя, прости! — умоляла я в страхе, что он вот-вот оторвет меня от земли и бросит в море.
— Ты даже любить по-настоящему не умеешь! Тебе надо, чтобы все вокруг только и восхищались тобой!
— Я не умею любить? — Тут мое терпение лопнуло. — А разве не моя любовь научила тебя дарить цветы, радоваться, страдать? Вспомни: ведь ты говорил, что до встречи со мной не знал ничего этого…
— Побыла бы ты хоть день на моем месте! Посмотри, сколько мужчин вертится вокруг тебя! Зачем мне все это?
— Зачем? Значит, я тебе не нужна?! — Страх пропал, во мне заговорила задетая женская гордость. — Так вот знай, что ты мне давно надоел!
— Так бы и сказала сразу.
И он ушел. Три дня я жила в каком-то странном сне. Когда шла, казалось, что под ногами раскаленные угли, ложилась в постель — она точно была утыкана иглами. Я вскакивала, бежала к крану, пила, пила, но сухость во рту не проходила. А на четвертый день я стала искать с ним встречи…
Он стоял бледный, чуть живой. Я бросилась к нему:
— Прости, я не могу без тебя…
На его ресницах задрожали слезы:
— Я тоже…
…Голос девушки прерывает воспоминания.
— Уйди! Ты ей улыбался!
— Джарият, нельзя же не разговаривать с однокурсницами!
— Зачем я плачу из-за тебя? — Она резко поворачивается и идет прочь.
Парень в отчаянии смотрит на меня:
— Не было б так обидно, если б я действительно изменил!
— Это же прекрасно!
— Что прекрасно? — удивляется он.
— Вот такая любовь. С ревностью и слезами. Она же тебя любит, очень любит! Видишь, медлит, оглядывается… Догони! Не теряй времени в любви. Каждая ее минута дорога!
Юноша бежит за девушкой, я смотрю им вслед, а потом представляю вновь спокойный светлый лик апрельского моря и думаю: «Отдала бы многое, чтобы вернуть т о т день!»
Перевод М. Магомедова.
ВЕРНОСТЬ ЛЮБВИ
Солнце еще не взошло, но небо, земля — вся природа — живут предчувствием его появления. Еще первый острый луч не позолотил, не уколол верхушку сосны, которая гордо растет на отвесной, уходящей далеко в высь скале. Все как бы замерло. Умолкли на миг даже поющие взахлеб птицы; лепестки, придержав на своих нежных ресницах слезы-росинки, не шелохнутся. Замерла и я над родником, из которого только что набирала воду в медный кувшин с длинным, дугой изогнутым горлышком и крышкой, похожей на хохолок птицы.
Там, в роднике, качнулась, разбилась и исчезла с лица зари побледневшая утренняя звезда. И вместо нее на меня глянула большеглазая круглолицая девчонка с множеством рассыпанных по плечам косичек. Я показываю ей язык, она не робеет, отвечает тем же.