— Родные, — доверчиво, сквозь слезы, жаловалась она, — если бы хоть он не умел рисовать… Но вы же сами знаете, как он рисует. Не пройдет и столько времени, сколько нужно, чтобы птица подняла с земли зернышко, как рисунок уже готов. Вы слышали, из-за чего ему поставили двойку?.. — Тут Аминат перестала рыдать и сделала многозначительную паузу. — Из-за тени! — наконец провозгласила она, обводя всех торжествующе мрачным взглядом.
— О-оо! Из-за тени! — как эхо подхватили женщины.
— Да, представьте себе, сестры мои, из-за тени! Вы когда-нибудь слыхали что-нибудь подобное? Да с самого первого дня, как ударила о землю первая кирка, чтобы основать наш аул Струна, такого не бывало. И не будет.
Все переполошились в ауле. Эти двое были только первыми ласточками, которые принесли на крыле кое-какие вести, — прямо скажем, не совсем утешительные. А ведь аул проводил в город не менее десяти юношей и девушек. Так как же те, остальные?! И хотя телефонистка то и дело соединяла Струну с Махачкалой, матери и бабушки (последние — особенно) томились в неведении и никак не могли успокоиться.
И то правда — разве по телефону услышишь то, что скажут живые уста и глаза? По телефону и соврать легко — хотя бы для того, чтобы успокоить своих. А глаза — опущенные, виноватые, плачущие или сияющие, — глаза соврать не могут. Потому-то, несмотря на телефонные переговоры, старухи жужжали как пчелы, которых растревожили палкой. И во всех концах аула слышался голос Аминат: «Вы слыхали… поставить мальчику двойку! Из-за чего? Из-за какой-то тени!.. Да с самого первого дня, как ударила о землю первая кирка, чтобы основать наш аул Струна, такого не было и не будет».
Возмущенный голос матери дошел и до Ахмади, который в это время был занят на стройке Дома культуры…
Рядом с ним рука об руку трудилась и его жена Аймисей.
— И далась ей эта тень! — досадливо поморщился он. — Теперь ославит мальчишку на весь аул. Все бы уж давно забыли об этом, так ведь она не дает. — И, чтобы отвлечься от назойливого голоса и перевести разговор на другую тему, спросил жену: — О какой первой кирке она все время твердит?
— Это для сравнения! — пояснила Аймисей. — Она говорит, что с тех пор как первая кирка ударила о землю, чтобы основать наш аул, такого случая не было и не будет…
— Ты хоть знаешь, когда ударила о землю эта первая кирка? — машинально спросил Ахмади, нанося на кирпичи раствор, чтобы начать новый, следующий ряд.
— Можно подумать, что я стояла рядом с тем человеком, — засмеялась Аймисей, снимая мастерком лишний раствор.
— А все-таки? — настаивал Ахмади.
— Да ну тебя! — отмахнулась Аймисей.
— А я что-то припоминаю… Дедушка рассказывал…
II
ЛЕГЕНДА О СЕМИ РОДНИКАХ
…В те давние-предавние времена, когда аула Струна еще не было на свете, так же, как сегодня, всходило и заходило солнце, так же голосисто распевали птицы, так же клокотали горные реки, так же отвесно и шумно падали водопады. В свой срок, как и нынче, приходила весна, и обновленная земля справляла ежегодный праздник — обряжалась зеленью, услаждала слух пением соловьев и стрекотанием кузнечиков, из глубоких расщелин выпускала в небо гордых и вольных орлов… Открывала почки на деревьях, приглашая птиц для гнездовий, распахивала цветы до самой сердцевины, заманивая пчел…
И вот однажды в теплый день весны из каменной сакли вышел человек по имени Макка. Был он молод, крепок, силен. И держал в руке лук, потому что больше всего на свете любил охоту. Макка поднял голову к просторному небу и увидел куропатку. Ее крылья купались в небесной синеве. Макка прищурился, поднял лук и выпустил стрелу: она со звоном рассекла воздух и нагнала куропатку. В то же мгновение крылья дрогнули, спустились, и куропатка камнем упала на землю. Не успел довольный Макка подбежать к своей добыче, как другая птица упала с неба на первую. «Выходит, вместо одной подстреленной птицы получу сразу двух», — обрадовался Макка и уже протянул руку, чтобы схватить птицу за бьющееся крыло, как вдруг увидел, что из ее круглых глаз текут слезы.
Солнце зашло за тучу. Померкло небо. Потемнел воздух, словно сразу наступила ночь. Из руки юноши выпал лук. И тут он увидел невероятное — убитая им куропатка вспорхнула с земли и, разбрызгивая вокруг свои светящиеся перья, поднялась в небо. И во все стороны от нее летели горящие стрелы, словно зигзаги молнии. А следом за ней взлетела и вторая птица, тоже с горящими перьями.