А Шапи свернулся калачиком, прижался щекой к мягким завиткам овчины и сразу же провалился в сон. И приснился ему яркий солнечный день в горах. И будто бы горы не скалистые и голые, как у них, а покрытые зеленью, кудрявой и мягкой, словно шерсть новорожденного ягненка.
И они с Узлипат, держась за руки, поднимаются по шелковистой траве все выше и выше. Но вот дорожка кончается, и прямо перед ними, словно воздушный шар, висит радужное солнце. А вокруг появляется много-много медных кувшинов, как будто они выросли здесь, в траве, словно ягоды.
«Я хочу туда, к самому солнцу», — говорит Узлипат и вскидывает руки, словно собирается взлететь.
«Погоди, — беспокоится Шапи. — Сейчас я подниму тебя».
Но тут неизвестно откуда прилетает огромный орел. Он хватает когтями Узлипат и уносит ее за облака.
«Узлипат!» — хочет закричать Шапи, но почему-то только открывает рот, не издавая ни звука.
«Она моя!» — звучит над горами раскатистый мощный голос, в котором он с ужасом узнает голос Башира.
Шапи проснулся в поту. Но скоро понял, что это был всего-навсего сон, и успокоился. А успокоившись, вылез из шубы и огляделся. Его окружали старинные медные изделия, одно красивее другого. Но когда он увидел кувшин, сделанный сыном старика, все остальные изделия померкли перед ним. Стройный и гибкий, с контуром ласточки, тонко вычерченным на меди, он выделялся среди своих собратьев, как белый лебедь в стае черных лебедей. Шапи смотрел и смотрел на кувшин, не решаясь дотронуться до него руками, и на его глазах весенняя ласточка стала превращаться в Узлипат, вскинувшую тонкие руки, как крылья.
— Ворчами, сынок, сладок ли был твой сон в моей лудильне? — ласково спросил старик, входя в комнату.
— Спасибо, дедушка. Сон был очень сладкий.
— Гостя не спрашивают, надолго ли он пришел и куда еще держит путь. Но ты совсем молодой. Не будет ли мать беспокоиться о тебе?
— У меня нет матери.
— Ай-яй-яй! А отец?
— И отца нет.
— Выходит, ты круглый сирота? — Старик подошел и опустил тяжелую морщинистую руку на голову Шапи. — А куда держишь путь, сынок?
— Я еду в город, на курсы шоферов, — соврал Шапи и сам удивился, почему он выбрал именно шоферов. Просто это было первое, что пришло в голову.
— Молодец, сынок, — похвалил старик. — У тебя, я вижу, голова хорошо работает. Шоферы в колхозе очень нужны. А то все повадились в институты да в институты. Скоро, наверное, и чабанов будут брать с высшим образованием. А шофер — дело хорошее. И зарабатывают они не меньше ученых.
— Дедушка, — неожиданно для самого себя спросил Шапи, — что делать, если сильно-сильно нравится девушка, а она любит другого?
— Если она, сынок, любит другого, тут уж ничем не поможешь. Надо забыть ее.
— Это невозможно.
— Возможно, сынок, возможно. Ты думаешь, только с тобой случилась такая беда. У многих это было. И у меня тоже. Казалось, жизни без нее нет, умру — и только. А вот не умер. Даже женился.
— Я ни за что не женюсь! — горячо воскликнул Шапи.
— Не зарекайся. И полюбишь другую, и женишься. Тогда вспомнишь мои слова. А если девушка любит другого, с этим ничего не поделаешь. Ты, наверное, злишься на нее, обида в тебе так и кипит. А разве она в чем виновата? Вот ты… почему ты полюбил ее, а не Равзат?
— У нас нет Равзат, — вскочил от неожиданности Шапи.
— А кто у вас есть? Скажи, как зовут ее подругу?
— Патимат.
— Так полюби Патимат.
— Что вы, дедушка, — возмутился Шапи, — я же не могу полюбить Патимат, если уже люблю Узлипат.
— То-то и оно, — подхватил старик. — Так и она не может полюбить тебя, потому что ее сердце уже отдано другому.
— Дедушка, а почему так бывает? Почему бы ей не полюбить меня, если она для меня все, вся жизнь.
— А этого, сынок, никто не знает, — развел руками старик. — Даже, наверное, сам аллах.
— Все равно я украду ее, — упрямо проговорил Шапи, и в голосе его задрожали слезы.
— Э, сынок, не дело ты говоришь. «Украду»… Украсть девушку — дело нехитрое. Да какой в этом толк, если она тебя не любит. Украсть девушку можно только в одном случае…
— В каком, дедушка? — навострился Шапи.
— А когда оба жить друг без друга не могут, а родители против. Вот тогда не грех и украсть. Ты лучше оглянись вокруг, сколько у нас красивых девушек! И нежных, и верных. Клянусь тебе, сынок, ты найдешь свое счастье, обязательно найдешь.
— Ах, Шапи, какой ты странный! Я уже полчаса смотрю на тебя, а ты и не замечаешь. Скажи, и чего это ты бормочешь себе под нос?
Шапи вскинул голову. Смутился. Покраснел. Побледнел. Словно девушка, стоявшая сейчас на пороге, подсмотрела самые затаенные его воспоминания.