Когда Мугминат была еще совсем крохой, бабушка приводила ее на огород и, дав ей маленькую кирку, говорила: «А ну-ка, доченька, покопай здесь и найдешь что-то вкусное». Мугминат с усердием орудовала киркой и руками, пока не натыкалась на небольшой сверток. «Бабушка! — радостно вскрикивала она. — Я нашла, нашла, смотри!» В клочке бумаги были завернуты конфеты, или орехи, или несколько кусочков сахара. «Вот видишь, — вместе с внучкой радовалась и Умужат, — я же тебе говорила. Тех, кто любит землю, земля тоже любит. А летом мы соберем с твоей грядки петрушку, морковку, укроп и бобы…»
А когда Мугминат подросла, бабушка купила ей ситец на платье — зеленый с белыми ромашками — и сказала: «Ты сама сошьешь это платье. А когда оно будет готово, ты найдешь в его кармане золотую иголку». — «Золотую?» — выдохнула Мугминат. «Золотую, — подтвердила бабушка. — Но для этого тебе надо как следует потрудиться. Вот тебе ножницы. Но не спеши. Как говорится, семь раз отмерь — один отрежь».
Целый летний день провозилась Мугминат с платьем — то морщил рукав, то вытачка получалась не на месте. Но зато, когда платье было готово, девушка и вправду нашла в кармане золотую иголку.
— Это не просто золотая иголка, — сказала Умужат, — а волшебная. Береги ее. Этой иголкой ты должна шить всю жизнь, а потом передай ее своим детям, а тем накажи, чтобы своим детям передали…
Гул машины отвлек Мугминат от воспоминаний о золотой поре детства.
«Небось Шапи возвращается», — подумала она, оборачиваясь, и сердце снова кольнула недавняя обида.
Но это была не «скорая», а серо-голубая «Волга» председателя колхоза. На собрании он сказал, что они первые в районе получили «Волгу» новой модели, потому что в соцсоревновании вышли на первое место. Все в ауле очень гордились и первым местом, и первой «Волгой». Каково же было разочарование, когда они узнали, что в ауле Парса тоже есть такая «Волга», только цвета весенней травы, и что колхоз подарил ее своему спортсмену — чемпиону Абиду за то, что тот не посрамил чести своего аула даже на всемирном соревновании по баскетболу.
Эту новость принесла в аул Патасултан. И струнчанам она показалась очень обидной, тем более что они гораздо больше ценили труд, чем спорт, и даже вообще не понимали, за что можно воздавать такие почести мальчишке, который, как говорится, не жнет, не сеет, а только, видите ли, играет в мяч, словно малый ребенок.
Мугминат посторонилась, пропуская серо-голубую «Волгу», и, зацепившись за куст, порвала платье. «Вай! — в сердцах воскликнула девушка. — Опять я пошла по этой дороге».
…Все началось именно здесь, вблизи от этой дороги, два лета назад. Это была горячая пора — пора сбора абрикосов. Все знают, что фрукт этот быстро портится, и потому в работу включается весь аул — от мала до велика. И конечно же школьники.
И вот в это горячее время мать Мугминат привезла ей из города новые босоножки, красные, плетеные, почти такие же, какие носила Узлипат, но только на низком каблуке.
И конечно, Мугминат не терпелось похвастаться своими босоножками перед подругами. Но, как назло, пойти было некуда — ведь с утра до ночи все пропадали в колхозном саду, собирая абрикосы. Правда, Мугминат все-таки пробежалась разок по аулу, но, увы, никого не встретила. И тогда она решила надеть босоножки в колхозный сад: где же еще встретить людей, как не на сборе абрикосов!
— По какому это случаю моя внучка встала сегодня ни свет ни заря? — спросила Умужат.
— А мы, бабушка, договорились с девочками, — отвечала Мугминат.
И тут бабушка увидела на ее ногах новые босоножки.
— Ты что это, куропатка краснолапая, так вырядилась! Не на танцы идешь. А ну-ка надевай старые чувяки!
— Куда хочу — туда и надеваю, — неожиданно резко ответила Мугминат.
— Что это с тобой? — опешила Умужат, никогда не слышавшая от внучки грубого слова.
— А то, — заявила Мугминат, — что вы меня вечно поучаете, как маленькую. Надоело. — Она села на крыльцо, сбросила с себя босоножки и разрыдалась.
— Что здесь происходит? — выглянула из кухни Хамиз.
Но ни бабушка, ни внучка ничего не ответили.
— Ладно, доченька, надевай свои босоножки, — ласково сказала Умужат. — И вправду, почему не надеть. Да беги скорее. На свадьбу еще можно опоздать — на работу никогда. Надевай, на дворе сухо, ничего с твоими босоножками не сделается.
— Что это с ней? — спросила у матери Хамиз, когда Мугминат вышла за ворота. — Она тебе, кажется, нагрубила. Напрасно ты ее выгораживаешь.