– Позволь мне остаться.
– Зачем тебе? – я внимательно смотрю на этого странного человека. – Эта ночь – последняя. Завтра мне не суждено уснуть. Но ты можешь вернуться туда, откуда пришёл.
– Я хочу с тобой, – его голос странно дрожит, – позволь остаться.
Я махнул рукой: странный человек, боги да пребудут с тобой.
– Хорошо.
Похоже, судьба посылает мне спутника в последнюю ночь не случайно. Что мне делать с ним? И зачем? А ему?
Я снова сажусь, протягиваю руки, греюсь у костра, который возник только потому, что я этого захотел. Он садится рядом, смотрит внимательно. Мне становится не по себе от этого взгляда.
– Прекрати на меня так смотреть, – почти зло говорю я, – на мне уже одежда дымится от твоего взгляда!
И вдруг осекаюсь. Я никогда так раньше не говорил.
Он кивает, переводя взгляд на огонь.
Так мы и сидим вдвоём, молча, глядя, как пламя весело шуршит по поленьям, и мне кажется, что эта ночь не закончится никогда.
Я уже хочу этого рассвета. Пусть всё случится – ожидание изматывает, выхолащивая нутро.
– Зачем ты остался?
– Я люблю тебя, – отвечает он тихо, по-прежнему глядя в костёр.
Я пожал плечами:
– Ты совсем не знаешь меня. Как ты можешь любить?
– Знаю, Один, знаю, – я вижу, как нервно подрагивают его пальцы, и он сцепляет их в замок.
Я почему-то не могу отделаться от странного болезненного чувства, что знаю этого Шурфа – это чувство маятником бьётся в груди. Теперь уже я внимательно на него смотрю. И какая-то серая усталость наваливается на меня: скорей бы рассвет.
– Я буду спать, – говорю я, – я знаю, что ты не причинишь мне – спящему – зла.
– Можно мне лечь рядом с тобой? – неожиданно просит он.
– Как хочешь, – кажется, мне уже и правда всё равно, меня сковывает вязкостью этого долгого ожидания. Пусть оно исполнится. Я готов.
Я заворачиваюсь в плащ, закрываю глаза и даже не слышу, как он ложится рядом и касается моей головы своей.
Сквозь сон я почувствовал, как кто-то прислоняется ко мне, обнимает.
«Шурф? Ты что тут делаешь? – я смотрю на него во все глаза. – Как ты вообще смог сюда пробраться?»
Я теряюсь, не зная, сплю я или нет.
«Макс! Макс, – он обнимает меня, – Макс!»
«Что такое? Что случилось?»
Я помню, как я отошёл от костра Одина, заблудился в пустыне, как дурак, лёг на песок и, кажется, задремал.
«Макс, пойдём со мной, пожалуйста», – шепчет Шурф и берёт меня за руку.
«Мне нужно найти Одина», – говорю я, сажусь, стряхивая с себя песок, смутно понимая, что, кажется, уже так делал.
Он тоже садится, не выпуская моей руки.
«Не нужно, – говорит Шурф, – я его уже нашёл».
«Я должен сказать ему что-то, что-то очень важное», – если честно, я уже не помню, что собирался сказать и зачем.
Шурф встал и подал мне руку, помогая подняться.
Я встаю, и он обнимает меня – крепко-крепко, прижимается ко мне всем телом.
«Макс, я люблю тебя. Люблю. Ты ведь помнишь? Ты знаешь, да?» – даже мысленно его голос почему-то дрожит.
«Шурф! – я немного отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. – Шу-у-урф!»
И не выдерживаю. Легко касаюсь его губ, целую. Мне не хватает воздуха, и мне кажется, что его совсем не осталось. Я чувствую, что сцеловываю с его губ соль.
– Шурф, – говорю я, – что ты, что?
– Я не отпущу тебя, – говорит он, совершенно не замечая, что слёзы скатываются по его щекам, – нет. Я не отступлюсь. Не оставлю. Ты мне нужен, Макс. Нужен как воздух. Ты ценнее любого Мира. И я не оставлю тебя тут одного. Или мы вместе уйдём, или мы вместе останемся.
– А как же Один? – спрашиваю я.
– Всё будет хорошо, – Шурф не перестаёт обнимать меня, – всё сбудется в свой срок, Макс, и будет так, как должно.
– А как мы отсюда выберемся? – наверное, Шурф должен это знать.
Он пожимает плечами:
– Тебе стоит только захотеть. Пойдём?
И без лишних слов я иду. За ним. С ним. Рядом, рука в руке.
Мы идём по пустыне молча, идём и идём, и мне кажется, что я попал в безвременье, застыл в «сейчас», как мошка в меду, потому что этой пустыне нет конца и края.
Сколько мы идём – три часа? Пять? Мы оба устали, но продолжаем идти. Над нами по-прежнему тёмное ночное небо.
«Хорошо бы уже рассвет», – подумал я. И буквально через несколько минут увидел, как розовеет небо, как бледнеет эта бесконечная ночь и как Шурф устало опускается на песок. И я рядом с ним. Мы приваливаемся друг к другу спинами.
Мы оба устали: такая долгая бесконечная ночь, такой желанный рассвет. Я беру в ладони песок, пересыпаю из руки в руку, песчинки, песчинки… что-то изменилось, только вот мне не понять, что именно.
Мне хорошо чувствовать спину Шурфа, его такое родное тепло.
«Макс, где тебя драные вурдалаки носят?» – я едва не подпрыгнул, до того неожиданно это было. Голос Джуффина в моей голове звучал вполне бодро.
«Э-э-э-э…»
«Давай уже, просыпайся… если ты спишь, ну, или что ты там делаешь. Кажется, конец света временно отменяется, но это не повод не показываться в Управлении вторые сутки», – шеф тараторил безостановочно, я едва успевал не то что переварить, а хотя бы услышать.
«Ладно, я ушёл на Тёмную Сторону, вернусь через пару часов, к тому времени очень бы хотелось лицезреть тебя в Управлении. Всё, отбой».
И он исчез из моего сознания прежде, чем я смог хоть что-то ему ответить.
– Шурф, я не знаю, где мы, но только что я разговаривал с Джуффином на Безмолвной речи, – я повернул голову к Шурфу. Он кивнул.
– Оглянись, Макс, – он повёл рукой, – красные пески тебе ничего не напоминают?
– Красные? – я удивлённо обозревал окрестности. – Слушай, в той пустыне были серые камни, и песок такой же серый. Мы что, в пустыне Хмиро? Мы в нашем Мире, Шурф?
– Похоже на то. Если это так и есть, мы сможем встать на Тёмный Путь и добраться куда-нибудь. Я бы сейчас не отказался от камры – и с наслаждением окунулся хотя бы в один бассейн для омовения.
– Стоит попробовать, – я поднялся и подал ему руку.
Я видел, как он улыбается, поднимаясь, потому что я точь-в-точь повторил его недавний жест.
Вокруг нас были бескрайние багровые барханы. И мы с ним – такие же песчинки в подоле у этого Мира.
– Ху-у-угин, – позвал я.
Мой верный ворон садится мне на плечо.
И я вижу, как Шурф в немом изумлении смотрит на меня.
– Ну так что, попробуем уйти Тёмным Путём? – говорю я, одной рукой беря его за руку, а другой поглаживая чёрные гладкие перья своего любимца.
– Макс? – он дотрагивается до меня так, словно я хрустальный и вот-вот рассыплюсь.
– Давай руку, – говорю я. – Ну конечно, а кто же ещё?
И пред тем, как сделать шаг, я вижу сквозь жаркую багровую пелену воздуха этого Мира, как открывает глаза человек, которого окружают серые камни и серые же пески. Как он улыбается солнцу, встречая свой последний рассвет, как его бессмертные воины позвякивают своим оружием, готовятся в путь.
«Один!» – окликает он.
«Макс!» – окликаю я.
И мы поднимаем руки в прощальном жесте. Одновременно.
Мы отпускаем друг друга. Зная, что где-то и когда-то обязательно встретимся.
Всё будет так, как говорят руны: Асгард, обратившись в прах и пепел, возродится, станет прекрасным городом с цветущими садами, мозаичными мостовыми и весёлыми людьми, творящими волшебство.
Я улыбаюсь Шурфу. Я теперь тоже знаю, каково это – любить.
Мы с ним делаем шаг, возвращаясь домой, в наш Ехо.
И глядя в его серые глаза, я вспоминаю, как говорил мой смешной приятель Анде – потому что это чистая правда: когда мы откуда-то возвращаемся, всегда вместо нас возвращается кто-то другой.