– А? – я непонимающе смотрю на Шурфа. – Что?
– Ты кричал, Макс, – он проводит рукой по моему лицу.
Я хватаюсь за него, как за спасательный круг, обнимаю крепко-крепко.
– Обними меня, – прошу я, – обними.
И он обнимает. Гладит меня по волосам, почти как ребёнка.
– Я видел, как горит Ехо, Шурф, – шепчу я, – как рушится замок и стонут камни Холоми. Это было так реально!
– Ш-ш-ш-ш, – он убаюкивает меня, как маленького, отчего мне становится неловко.
Я отстраняюсь:
– Ладно, это всего лишь дурацкий сон. Или что? Явь? Наше будущее? Но мы с тобой всегда сможем удрать в Шамхум к Франку, правда?
Он смотрит на меня внимательно, не прикасаясь, ничего не говоря.
– Я не знаю, Шурф, – я почти кричу,– я ничего не знаю! И боюсь. Я же сразу сказал, не гожусь я в герои. Просто не гожусь!
– Мы с тобой, – повторяет он мои слова, – мы с тобой…
И только сейчас до меня доходит, что я сказал.
Меня тут же заливает стыдом по самые уши. Тьфу ты, Грешные магистры!
Я начинаю невпопад хихикать и отшучиваться, мол, Франк и так давно звал нас в гости…
Мы всё ещё сидим в Резиценции, в кабинете на полу. Мне страшно сомкнуть веки. Я боюсь снова увидеть Ехо в огне. Как я тогда вообще буду спать? А что, Шурф вон около двух лет не спал, и ничего.
– У тебя бальзам Кахара есть?
– Надолго тебя не хватит, – спокойно ответил Шурф, встал, дошёл до стола и извлёк из ящика маленькую бутылочку с желанным зельем, – да это и не выход, Макс, ты ведь знаешь. Если всё время бегать от судьбы, однажды она сама за тобой придёт. И это случится, когда ты меньше всего к этому готов. Тебе ли не знать?
Да уж, с моими приключениями – мне ли не знать! Но я всё-таки сделал несколько глотков из бутылки, и мне стало заметно лучше. Голова перестала быть такой тяжёлой, и даже появились силы на то, чтобы попытаться поверить – всё как-нибудь да устроится. Ну, или хотя бы на то, что прямо сейчас мне никуда не нужно бежать, кого-то спасать, и что несметные полчища, собранные Одином для последнего похода, как-нибудь перетопчутся без меня. Ну, хотя бы с полчасика. А я пока пройдусь, подышу воздухом и подумаю, авось что-нибудь да придумается. У кого как, а у меня мыслительный процесс протекает не сверху, то есть в голове, как у всех нормальных людей, а снизу, то есть в ногах… и ничего неприличного думать тут не стоит. Поэтому, распрощавшись с Шурфом, я вышел из Резиценции и просто пошёл куда глаза глядят.
Расцветающее утро давало начало новому дню. Открывались лавки и магазины, откуда-то вкусно пахло свежей выпечкой, ванилью, корицей и ещё чем-то неуловимым. Ехо. Мой Ехо. Я любил этот город. Любил ли? Я снова задумался. Та странная формула любви, которая пришла мне в голову в «Свете Саллари»… Обходился же я как-то без Ехо? Да, и довольно долго. И ничего – выжил. Три года. Три совершенно чумных и страшных года, когда я думал, что вот-вот свихнусь или покончу с собой. И если бы не Шурф… Как он смог? Как он пробрался в мои сны?
Эти его серые глаза, так близко, так невозможно, запредельно близко – настолько, что невозможно дышать. Моё сердце замерло, потом сделало какой-то немыслимый кульбит и зашлось в быстром ритме, едва я подумал об этом. Да о чём, чёрт возьми? Дорогуша, давай ты не будешь прятать голову в песок, а? Да-да, в тот самый песок нескончаемой пустыни, по которой сейчас бредёт Один вместе со своей неисчислимой армией. Шурф поцеловал тебя.
А, Грешные магистры! Шурф. Шурф-Шурф… Кто ты? Друг? Брат? Вечный наставник? Коллега? Родной и близкий? Лю-би-мый?
Как так может быть? Как может статься в одночасье?
Я шёл и шёл, шёл по этому городу…
Мои ноги утопали в песке, я шёл сквозь пустыню. Моя армия, позвякивая доспехами, шла следом за мной. Неисчислимая громада. Куда мы шли? Зачем? Сражаться? Умирать?
– Локи, – позвал я. Мой крик разнёсся по всей пустыне.
– Да слышу я, слышу, не надо так орать, – он всё ещё был птицей и сел мне на сгиб локтя.
Я стряхнул его – вот ещё, нашёл на ком прокатиться.
– Ладно-ладно, – сказал Локи, становясь человеком, – можно было бы и поаккуратнее меня стряхнуть.
– Ты любил кого-нибудь, Локи? – спросил я в лоб.
– Лю-би-и-ил? – он нарочито протянул это слово и возвёл глаза к серому небу. – А это как, Один?
– Я не знаю. Это ты умеешь отвечать вопросом на вопрос, да так, что становится не по себе. Хитёр.
– Да, хитёр, – он согласно кивнул. – Самая изощрённая ложь, Один – это строгая дозировка правды.
Я задумался. Да, пожалуй, так и есть.
– Сколько нам идти, Локи? Ты ведь знаешь. Мои воины бессмертны, они не нуждаются ни во сне, ни в пище, они неутомимы, но я просто хочу знать – сколько?
– Ты и так знаешь, Один. Столько, сколько ты захочешь. Пока вопрос для тебя будет оставаться вопросом – ты будешь идти. Над тобой будут меняться рассветы и закаты, ты будешь брести по этим пескам столько, сколько сможешь оставаться без ответа. Но не обманывай себя: твой ответ может настигнуть тебя там, где ты меньше всего этого ждёшь. Нельзя играть в прятки с судьбой. Она становится немилосердной к тому, кто бегает от неё.
– Ты любил кого-нибудь, Локи? – снова спросил я, почти не слушая, что он там бормочет про судьбу. – Любил?
– Нет, – ответил он и засмеялся, снова становясь птицей.
Он покружил немного над моим войском:
– И тебе вовсе не обязательно так орать, когда ты хочешь поговорить со мной, достаточно мысленно сказать: «Хочу увидеть Локи».
Я открыл глаза и увидел, что стою на мосту Кулугуа Меночи. Как я здесь оказался – понятия не имею. Но теперь я точно знал, с кем хочу встретиться. Я сел на каменные ступени, привалился боком к нагретой солнцем ограде. «Я хочу увидеться с Лойсо».
Я так давно не произносил этих слов. Мне казалось что и он, и я стали, как – бы это сказать – слишком самодостаточными, будто бы мы отдали и взяли друг у друга всё, что могли, и нам больше незачем и не о чём говорить. А вот поди ж ты. Судьба. Да, судьба решает всё по-своему. Я не стану убегать, потому что – как сказал и Локи, и Шурф – судьба всё равно настигнет. Рано или поздно, так или иначе. Так почему бы не сейчас?
– Макс? – Лойсо был явно удивлён. – Не могу сказать, что я не рад этой встрече, просто не ожидал. Хотя о чём это я? От вас, Вершителей, можно ожидать вообще чего угодно. Зачем я тебе? Чего ты хочешь?
Я пожал плечами:
– Понятия не имею.
Мы сидели на летней террасе какого-то кафе, дул лёгкий ветерок, обдавая жаром, в этом месте почему-то было немилосердно жарко, почти как в той тюрьме, в которую Джуффин заточил изворотливого пройдоху Лойсо. Или даже ещё жарче.
– У вас ностальгия по невыносимому жару? – ехидно спросил я, ощущая, что медленно, но верно испекаюсь под этим палящим солнцем, а ветерок – это так, небольшое послабление.
– Не поверишь, но это место выбрал ты, а не я, – смеясь, ответил мне самый страшный магистр былых времён, – я здесь тоже впервые, так что это, видимо, твоя ностальгия, а не моя. Но скажу откровенно, мне здесь всё-таки терпимее, чем тебе.
– Это, наверно, для того, чтобы я не задавал слишком много вопросов, – ухмыльнулся я. Да, судьба умеет настоять на своём. – Тогда я попытаюсь уложиться в те несколько минут, которые смогу выдержать на этом солнцепёке. Лойсо, вы кого-нибудь любили?
– Я? – он расхохотался. – Макс, ты меня умиляешь. Ты пришёл спросить меня о том, любил ли я кого-то? Меня? О любви?
Он смотрел на меня, как на юродивого.
– Я могу тебе рассказать о ненависти. Много. Очень много, – теперь он разглядывал меня с изрядной долей любопытства. – Но о любви?
– Да, именно вас, – сказал я, вытирая пот со лба. – Нельзя так отчаянно ненавидеть, если никогда не любил. Ведь самые бесстрашные воины получаются из самых трусливых мальчиков. Вы сами это сказали однажды.