Мой некогда прекрасный принц становился все более жестоким по отношению ко мне, но последней каплей в чаше моего терпения стал его брак со второй женой, малоизвестной певичкой из ночного клуба. Он женился спустя пару недель со дня рождения нашего младшего ребенка. Так получилось, что я с детьми вернулась домой, в Мельбурн.
В результате затяжного судебного разбирательства в Семейном суде Австралии, долго пытавшемся определиться, где именно разбирать наше дело, поскольку принц желал, чтобы меня депортировали из моей родной страны и чтобы я предстала перед Исламским судом в Малайзии, Бахрин добровольно подписал соглашение о передаче мне полной опеки над детьми. Тем самым он позволил мне и детям начать заново свою жизнь в Австралии.
Вопреки мнению некоторых средств массовой информации на принца никто не давил, ни с точки зрения юриспруденции, ни эмоционально, и у него оставалось право свободно, хоть и с соблюдением некоторых условий, встречаться с нашими детьми.
Аддин и Шахира жили со мной в Австралии с тех пор, как им исполнилось два года и пять месяцев соответственно. Мы были счастливы и самодостаточны, и это время кардинально отличалось от того, которое я провела в королевской семье. Сразу же после развода я работала официанткой, машинисткой, учительницей танцев, консультантом по связям с общественностью, и мне приходилось балансировать на грани, стараясь, чтобы моих заработков хватало на оплату услуг няни. Но все это время самым главным для меня были дети и время, которое я могла с ними провести. Мы жили небогато, но счастливо в старом покосившемся доме, который я отремонтировала собственными руками.
В те дни жизнь моих детей была легка, они светились от радости и смеялись. Я помню, как забиралась вместе с ними на старое абрикосовое дерево и как мы устраивали в парке пикники для плюшевых мишек. Наверное, в то время я взрослела вместе с ними, потому что мне, матери-одиночке, исполнилось всего лишь двадцать два года. У нас были дни, когда мы, смеясь до хрипоты, в буквальном смысле валялись в грязи, ныряли с масками в ванной и мастерили из коробок от сухих завтраков шляпы и космические корабли. Но самое главное в этом то, что мы были вместе, и каким бы скромным ни был наш достаток, дети никогда не голодали, не ходили грязными, всегда были любимы и знали об этом. И теперь мне кажется, что сейчас, после стольких лет разлуки с детьми, больше всего я скучаю именно по объятиям, мучительно тянусь к такому простому проявлению векового инстинкта – прижать к себе свое дитя и вдохнуть его нежный запах, снова вспомнить, что еле слышный стук маленького сердца возник внутри твоего тела.
Когда Аддину и Шахире было семь и пять лет, я снова вышла замуж. Это произошло в 1990 году, через пять лет после того, как я ушла от отца своих детей. Ян Гиллеспи был сосредоточием света и смеха по сравнению с моим прошлым, Питером Пеном, которого мне так не хватало в детстве. Он появился бесплатным приложением к своим детям-подросткам и работал кинорежиссером-документалистом и журналистом. Наши дети полюбили друг друга, и мы зажили счастливой суетливой жизнью в зеленом пригороде Мельбурна. Поездки на велосипедах, выходные на ферме родителей Яна, шумные праздничные ужины и суматоха в доме: что еще можно было ожидать от семьи с пятью детьми, их время от времени ночующих друзей и приходящих гостей? Наверное, мы слишком упивались своим семейным счастьем, потому что, когда на нас опустился меч судьбы и двое младших детей были похищены, нам показалось, будто было жестоко вырезано самое сердце нашей семьи.
Я помню зияющий провал пустоты и потрясение, когда эмоциональная боль и напряжение заставляли мое тело биться в конвульсиях. Я помню страдание и ничем неутолимое желание снова оказаться рядом с детьми. И это длилось месяц за месяцем под прицелом объективов средств массовой информации с воспроизведением на экранах телевизионных криминальных шоу. Моя принадлежность к королевской семье и занятость на телевидении в роли репортера и диктора разжигала их аппетит, словно кровь стаю молодых акул. Они приходили в неуправляемое неистовство, когда я пользовалась любой возможностью, чтобы обратиться к людям за помощью в поисках местонахождения моих детей сначала на территории Австралии и потом будоража политиков просьбами вернуть их из Малайзии. У Аддина и Шахиры было двойное гражданство, австралийское и малазийское, потому что после их рождения в Тренгану мы с мужем зарегистрировали их в дипломатической миссии Австралии как австралийских граждан.