Он сказал мне, что любит тебя. Я сомневалась в его намерениях, когда дело дошло до ваших отношений, и он это опроверг. Он очень оберегает свои чувства к тебе. Я никогда не видела эту сторону Ноа. Я подумала, что тебе стоит услышать это прямо сейчас.
— Ты права. Стоит. Спасибо. — мы снова обнялись, и я слегка рассмеялась. — Это странно, правда?
— Совершенно странно, — она улыбнулась.
Такая странная смесь эмоций закружилась во мне: радость от осознания того, что Ноа любит меня, и мучительный страх, что я никогда не услышу это непосредственно от него.
Нил Каваллари появился снова, выглядя побежденным. — У медсестры не было никакой новой информации. Она обещала дать мне знать, если услышит что-нибудь от врачей.
Он сел напротив нас и положил голову на руки. Я подошла, чтобы сесть, и Минг встала со своего места в углу, чтобы быть рядом со мной.
Мы все сидели в тишине, печаль и страх витали в воздухе настолько ошеломляюще, что его можно было практически увидеть. Я вернулась к молитвам. Мне казалось, что на кону вся моя жизнь. Судьба моего будущего находилась в этом таинственном коридоре, ведущем в операционную.
Оливия внезапно встала. — Мой муж только что написал. Он разъезжает с ребенком, а она голодна. Я пойду покормлю ее и вернусь. Пожалуйста, напишите мне, если доктор выйдет.
— Хорошо, милая, — сказал Нил.
Через несколько минут кто-то в синей форме бросился к нам. Мы с Нилом встали в унисон.
Он обратился к отцу Ноа: — Операция прошла успешно. Мы не узнаем, пока он не очнется, насколько велики были неврологические повреждения. Ему очень повезло, что люди в супермаркете действовали быстро, а больница была рядом. Нам удалось как можно быстрее попасть внутрь, чтобы остановить кровотечение. Но дело в том, что если повреждение действительно произошло, лечение аневризмы не сможет его исправить. Будьте уверены, что мы сделали все, что могли, и его жизненные показатели сейчас в порядке.
— Мы можем его увидеть? — спросил Нил.
— Я хочу попросить вас дать нам немного времени. Скоро кто-нибудь выйдет и проведет вас. Он пробудет в отделении интенсивной терапии по меньшей мере две-три недели, пока мы будем следить за ним на предмет осложнений.
— Сколько людей полностью выздоравливают после такого? — спросила я.
— Примерно пятнадцать-тридцать процентов людей избегают серьезных трудностей, так что такой исход скорее исключение, чем правило.
О боже мой. Страх парализовал меня.
— А как насчет остальных семидесяти пяти процентов? — спросил Нил.
— От легкого до серьезного повреждения мозга. Как только кровь попадает в мозг, она повреждает ткани. Нарушается работа мозга, что во многих случаях приводит к потере памяти и когнитивным нарушениям. Поэтому мы действовали как можно быстрее, — он, должно быть, заметил, как мы расстроены, потому что добавил: — Некоторые люди продолжают жить совершенно нормальной жизнью без каких-либо долгосрочных повреждений, несмотря на разрыв. Не теряйте надежды. Мы узнаем больше, как только он проснется.
Он положил руку Нилу на плечо. — Кто-нибудь скоро выйдет, чтобы проводить вас к нему.
— Спасибо, доктор, — сказал он.
Мы обнялись, и я прошептала: — Он жив. Нам так повезло.
Так много мыслей нахлынуло на меня. Независимо от того, что случится, я останусь с ним. Я никогда не покину Ноа. Мне было все равно, если он не вспомнит меня или не сможет говорить. Я здесь останусь.
Появилась медсестра.
— Вы оба можете войти, если она из вашей семьи.
— Это моя дочь, его сестра, — без колебаний ответил Нил.
— Следуйте за мной, — сказала она, ведя нас по коридору.
— Спасибо, — одними губами поблагодарила я его.
Мое сердце, казалось, снова начало биться при виде его. Ноа все еще спал, подключенный к капельнице. С облегчением я увидела, что выглядит вполне нормально, хотя и без сознания. Его грудь поднималась и опускалась, и я никогда в жизни не была так счастлива видеть, как кто-то дышит.
Слезы жгли мне глаза, когда я спросила медсестру: — Когда он проснется?
— У всех всё по-разному. Это займет у него некоторое время, но такое не редкость.
Она что-то записала в своей карте, как будто это было обычным делом. Интересно, поняла ли она, что этот момент был самым тяжелым в моей жизни, что для меня мир перестал двигаться каждую секунду, пока он не проснется? Я не знала, будет ли любовь всей моей жизни в порядке, вспомнит ли он меня вообще. Я не знала, что буду делать, если Ноа не сможет говорить. Несмотря ни на что, я буду здесь. Мне нужно быть сильной ради него.