- Хорошо, хорошо, через год...
Наконец я не выдерживаю. Вскакиваю и снова начинаю кричать:
- Хватит уже меня дурить! Это и правда не смешно! Не знаю, как вы это сделали, но верните все, как было! Я сейчас же уеду отсюда, уеду, меня папа заберет!.. Сейчас не сорок третий, и фашистов всех давно перебили... Если это розыгрыш, то он уже затянулся.
Топаю ногой и снова сажусь на стул. Краем глаза замечаю, что Тихон закатил глаза и недовольно что-то ворчит. Кажется, даже пальцем у виска покрутил.
Злюсь еще сильнее. Обманывают меня, как только могут, да еще и меня саму дурой выставляют. Не понимаю только, зачем им это нужно. Первый раз в жизни видим друг друга...
- Ты, Катюша, наверно, просто устала, - продолжает успокаивать меня женщина. - Я же все понимаю, сейчас тяжело...
- Я не Катюша, - признаюсь я.
- А как тебя тогда называть?
Открываю рот, чтобы ответить, но лишь выдыхаю воздух и снова закрываю рот. Наверно, все-таки будет лучше, если я скрою свое настоящее имя.
- Катя, - сдавленно произношу я, потупив глаза.
Слышу, как Тихон фыркает. Проношу это мимо ушей, стараясь даже не глядеть в его сторону.
- Ну хорошо, Катя так Катя, - миролюбиво принимает мою сторону женщина. - Ты выспишься и не будешь больше волноваться...
Хочу объяснить ей, что я совсем не хочу спать, а хочу только одного: вернуться в тот треклятый коридор на третьем этаже лагерного корпуса! Но понимаю, что все мои слова не принимают всерьез. Меня считают ненормальной. И я сама уже такой себя считаю.
Поднимаю руки и гляжу на них, пытаясь найти следы от уколов. Кожа без каких-либо повреждений. Если меня и одурманили, то каким-то другим способом.
Все, что происходит со мной сейчас, кажется нереальным сном. Не находя логического объяснения, я все больше и больше думаю о фэнтези-книгах, где возможно все, вплоть до путешествий во времени. Но какая-та часть моего сознания все еще упирается в мысль о розыгрыше, хотя я уже плохо в это верю. Да мне уже во все трудно верится!
Внезапно приходит осознание того, что произошло. В голове по вискам бьет одна-единственная назойливая мысль: все, что сейчас происходит, происходит на самом деле. На дворе страшный сорок третий год, а я на самой настоящей Великой Отечественной Войне, исход которой мне, конечно же, известен, но не известно лишь одно.
Смогу ли я дождаться этого исхода?..
Четвертая глава
'22 июня 1941...
Сегодня воскресенье. Вера долго ждала этот день. И я тоже.
Отец вернулся еще сегодня ночью, когда все в доме уже спали. Мама уложила нас с Веркой, а сама сидела у окна в другой комнате и не ложилась. Я тоже решил не спать. Не мог я пропустить такое событие - отцу дали отпуск, и он вот-вот должен вернуться домой. Мы не виделись больше полугода.
Верка, наверно, уже видела седьмой сон, а я лежал рядом с открытыми глазами. Боялся, что, если закрою, усну. А вот Верка не боялась. Ну, ее-то понять можно. Пять лет девчонке.
Я, когда шаги услышал, сразу встал с кровати. Тихо пробрался к двери и приоткрыл ее. Помню, как при тусклом свете увидел отца. Он вошел в сени, как всегда, высокий и подтянутый, в военной форме. А мама уже рядом была. Она его, наверно, еще раньше увидела. Из окна.
Я не решился тогда выйти. Мама бы разозлилась, что я не сплю. Она у нас с Веркой самая лучшая, но все-таки я обещал, что не буду дожидаться отца до поздней ночи. Отчасти, я свое обещание выполнил. Я же его не встречал, просто дождался.
И вот мы наконец-то все вместе. Оглядываю сидящих за столом людей, и не могу скрыть своего счастья. Они все тут, в сборе. Такие моменты бывают очень редко.
Прямо передо мной сидит отец. А на его коленки уже залезла Вера и теперь трется макушкой о его плечо, как котенок. Мама сидит рядом с ними. Даже отсюда я вижу, как блестят ее глаза.
Наша мама очень красивая. Отец говорит, что она похожа на русалку. Мама всегда отшучивалась, отвечая на этот комплимент одними и теми же словами: 'Русалки злые. А я у тебя ангел.' Папа тоже смеялся и всегда целовал маму в ухо.
К столу подходит Лиля. Она тоже рада встрече с братом. На ее талии подвязан клетчатый фартук, а в руках она несет яблочный пирог.
- Ну все, - говорит отец, потирая руки и в полном блаженстве закатывая глаза. - Теперь я дома по-настоящему!
Лиля улыбается и краснеет. Ставит пирог на стол, попутно нарезая его на равные части.
Вдыхаю чуть пряный аромат и понимаю, что полностью счастлив.
Лиля кладет каждому на тарелку по большому куску.
- Ай да сестричка, - восклицает отец, надкусывая пирог. - Ну ты у меня просто чудо!
Лиля снова смущается и садится рядом со мной.
Верка перебегает ко мне и пытается устроиться на моих коленях.
- Вер, тебе что, места мало? - спрашиваю я у сестры.
- Пусти, - говорит та, упрямо пролезая под моей рукой. - Ну пусти же! Мне отсюда тату лучше видеть.
'Тата' - это на ее языке 'папа'. Не знаю, откуда у нее взялась эта странная манера называть так отца, но, тем не менее, по-другому она его и не зовет.
Маму это всегда очень умиляло. Иногда мне кажется, что она вообще Верку любит больше, чем меня. Помню, как я на нее обижался раньше. Но потом понял, что Вера младше, да к тому же девчонка. Вот поэтому все внимание ей. Раньше меня это больно задевало. А потом я осознал, что своим счастьем обязан ей. С ее рождением у меня появилась возможность уходить в лес одному и на долгое время. Ну, и ответственность, конечно, тоже...
- Тихон, - доносится до меня мелодичный мамин голос. - Чего замер?
Гляжу на нее и не могу понять, чего от меня хотят. Мама улыбается мне, а в глазах ее я вижу озорные смешинки. Пытаюсь понять, что такое важное я пропустил, но меня перебивает тетя.
- Да уж, выдумали. Куда ему еще? Учиться, конечно, дело. Но это сложно устроить.
Отец откидывает голову и смеется. Он всегда смеется очень долго и задорно. Его в эти моменты ничем не возьмешь. Пока сам не отсмеется - не обратит на тебя ни малейшего внимания.
- Ну будь же ты серьезным, - просит брата Лиля, недовольно поджимая губы. - Пойми же, что я волнуюсь.
- Ох, Лилька! - отсмеявшись, произносит отец, на эмоциях хлопая рукой по столу. - Да ты же пойми, что в городе перспективы. А у нас-то...
Внутри меня что-то екает, и я во все глаза смотрю на отца, не в силах поверить своей удаче.
- Пап, ты что, меня в город хочешь забрать?
Отец смотрит на меня, наклонив голову в бок, и скромно, будто бы он тут не при чем, улыбается. Мама смотрит на меня и уже откровенно смеется.
- Я-то бы хотел, - хитро прищурившись, говорит отец. - И мама не против. Ты лучше с тетей своей договаривайся.
Поворачиваюсь к Лиле и жадно гляжу на нее, пытаясь пробудить в ней совесть.
- Я даже не знаю, - говорить она, принимая серьезный вид. Но я-то вижу, что она уже приняла решение, а сейчас просто хочет изобразить из себя строгую родительницу. Наверно, тренируется заранее.
- Да ладно тебе, Лильк, - беззаботно говорит отец, машинально барабаня пальцами по столу. - Я ж уже даже с Генкиным отцом поговорил. Он-то и надоумил меня. Ну что ж парню взрослому в глуши сидеть?
- Ладно, - машет руками Лиля. - Я подумаю.
У меня семья сказочная! Все на чем-то умеют играть. Отец на гитаре, Мама на фортепиано, Лиля на нервах...
- Решено! - хлопает в ладоши отец, словно ставя в этом вопросе точку.
- Чего сидите?!
Все вздрагивают и оборачиваются. Поворачиваю голову в ту сторону, откуда донесся звук, и вижу на пороге старого отцова приятеля - Бориса.
- О-го, Борька! - радостно выкрикивает отец, поднимаясь из-за стола и выходя на встречу другу. - А я только вчера о тебе вспоминал. Думал, приеду - увидимся обязательно. Ты чего грустный такой?
Отец отходит к приятелю, и они вдвоем скрываются за дверью.
- Мальчишка, - с теплотой в голосе произносит мама, ласково глядя вслед мужу. - Все еще мальчишка!
Что происходит дальше - нельзя даже вообразить. Мне такое даже в кошмаре не могло бы присниться, хотя в первую минуту мне кажется, что я сплю. Я просто отказываюсь верить в то, что такой хороший день можно чем-то сломать. Но ведь, надо признаться, все в мире, и хорошее, и плохое, приходит в самый неподходящий для этого момент.