Да как же? Он согласился?
Я поднялась с места, вглядываясь в находку. Может быть, мне почудилось? Может быть, я обозналась? Но чем больше смотрела, тем больше понимала – не ошиблась.
Торей обернулся, и наши взгляды встретились. Он внимательно смотрел на меня, и в его глазах читалось немое «Твои?».
Мои.
Я сделала вид, что мне просто наскучило сидеть на полу, и потому поднялась: переступила с ноги на ногу и принялась разглядывать пустые стены.
Снова зазвучала грубая валгомская речь: мужчины перебивали друг друга, хлопали ладонями по столу, перекрикивались. Голоса Торея я не слышала. Наконец заговорил князь: медленно, отрывисто – ему было трудно дышать. С каждым словом лицо его сына мрачнело, а стоило ему замолчать, Торей вскочил с места и затараторил. Он размахивал руками, несколько раз чуть не попав Кисею по голове. Он… заступался? Ему тоже все казалось глупостью? Или он свирепствовал и требовал самой ужасной участи для шиньянцев? Сказав последнее слово, Торей выскочил из-за стола, и мы едва ли не бегом покинули зал под глухой голос князя.
Торей шагал так быстро, что я едва за ним поспевала.
– Что случилось?
– Ничего хорошего, – рявкнул тот, сворачивая за угол.
Мы вернулись в его покои. Торей нырнул под кровать и вытянул темный дорожный мешок из кожи. Сунув туда одежду из сундука, он прошел к столу и принялся рыться в пергаментах, раскрывать карты, сворачивать их и тоже пихать в мешок.
Я же теряла терпение.
– Объясни, что за дурость! Зачем тебе вещи? Мы куда-то едем?
– В Западный лагерь, – отозвался Торей, подступив к кровати и взяв в руки меч, что все это время стоял у стены.
На столе лежала карта Великих лесов. Она была новая – судя по светлому цвету пергамента и ярким чернилам, – но уже изрядно потрепанная. На ней были нарисованы границы валгомских земель и стояло четыре круга – по одному на каждую сторону света.
Торей бездумно наполнял мешок. Казалось, он собирался увезти с собой всю комнату.
– Ты себя видел? Ночью корчился от боли, а теперь в дорогу собираешься – помереть раньше времени хочешь?
Я сама удивилась своим словам. С каких пор меня волновало здравие княжича?
Торея моя забота тоже удивила: он оторвался от сборов и посмотрел на меня. А может быть, это не удивление в его глазах блестело, а здравый смысл?
Он сел на край кровати, поставив мешок подле ног.
– С тех пор как начались нападения, мы разбили четыре военных лагеря, сейчас большая часть дружинников там. Воевод созвали накануне – обсудить план защиты. Теперь же их немедленно отправляют назад, а я остаюсь. Отец уперся, как конь в стойле! – Он сжал кулаки и шумно вздохнул. – С меня хватит, больше не намерен отсиживаться здесь. Ночью мы отправимся вслед за Кисеем.
Он встал с кровати, и меня замутило. Мир на мгновение расплылся. Я приложила пальцы ко лбу, пытаясь всмотреться в размытый образ княжича. Меня мучил один вопрос:
– Так кто напал-то?
– Ава, – помедлив, отозвался Торей. – Если бы я знал.
Он бросил мешок на кровать и прошел к своему столу, взяв карту Лесов и впихнув в карман безрукавки, а затем принюхался.
– Т-то есть как? А зачем вы тогда войну развязали?
– Да не развязывали мы войну! – Он резко повернулся ко мне. – О чем ты твердишь все дни? Какая война? Валгомцы не пересекали границы Лесов, мы лишь защищаем свою землю.
– Валгомцы были ночью в лесу подле Радоги! Я слышала вашу речь!
– А что ты там делала?
Но мне нечего было ответить. Я блуждала, пока спала? Может быть. Но я проснулась в лесу, хотя засыпала на печи в избе. Я не знаю, что там делала.
Он выдохнул и поджал губы, словно подбирал слова.
– Послушай, Ава, – начал Торей. – Я и сам уже не знаю, где истина. Леса не хотят войны с Равнинами – так говорят на Совете, но я… Может произойти все что угодно.
Он коротко вздохнул и продолжил:
– Я уверен, в лагере мы найдем ответы. Там есть те, кто даст их. Честно, – он хлопнул себя по груди, – мне противен ваш народ. Вы изнежены солнцем и плодородной землей, такие белокожие, словно больны всеми хворями…