– Благодарю. Не делай такое удивленное лицо! – проворчал он и чуть поморщился. – Вежливость мне с детства привили, я все же второй сын князя Лесов, а не темный дикарь.
– Да я и не подумала о таком.
Вру.
Лес снова погрузился в тишину: я пыталась скоротать время, рассматривая еловые шишки на ветках, а Торей вглядывался вглубь леса, словно кого-то ждал.
– Когда должны были сыграть твою свадьбу?
– Тебе всегда хочется разговаривать после превращения?
– А что плохого?
Я зачесала волосы назад. Пальцы коснулись свадебной ленты. Я так мечтала снять ее при жизни, но, когда жизнь оборвалась, лента стала дорогой памятью обо мне прежней.
Ответа я так и не дала, и Торей раздосадованно вздохнул.
– А ты чего не женат?
Он указал большим пальцем себе за плечо.
– Ты же видела, что со мной творится. Я никому не передам это проклятие.
– Просто не заводи детей. У тебя волхв под боком – попроси у него снадобья, и все.
– Викай не волхв, а назовешь его так – он не будет с тобой говорить. А о детях – зачем тогда жениться?
Я округлила глаза. Не ожидала таких речей от мужчины.
Торей протянул ноги и сдавленно охнул. У меня кольнуло в боку.
– Жених, должно быть, был безутешен из-за твоей смерти.
Я отвела взгляд.
– Должно быть.
– Равнодушно прозвучало.
– Вот и не спрашивай, пожалуйста, – с толикой злости попросила я, зыркнув на него исподлобья. Разговоры о моем замужестве и при жизни не особо радовали, а теперь тем более.
Торей примирительно поднял ладони.
– Умолкаю.
Я кивнула на его рану, сочащуюся кровью.
– Как бы звери не набежали на запах.
– Звери в этих местах не выходят близко к дороге. Я боюсь, как бы вирься не заявилась.
Я резко выпрямилась.
– Что? Вирься?
– Лесной дух. Они падкие на кровь.
– Я знаю, кто такая вирься! Ею непослушных детей пугают, чтобы кашу доедали.
Торей невинно захлопал глазами.
– Ой, да ты никак боишься?
Я подняла глаза к небу и цокнула языком.
– Никогда не видела вирьсю? Ах, ну да, – сам же ответил он. – На Равнинах ведь почти нет лесов. – Он усмехнулся и склонил голову набок, не то дразня меня, не то хвастаясь. – А мы с Тонаром и Кисеем на них охотились в детстве. Однажды даже поймали, так она нас чуть не подрала.
Чем дольше он говорил, тем больше я ужасалась. Дух, которого я боялась до смерти, для них казался забавой? Валгомцы и впрямь были полоумными.
– Рана долго еще заживать будет? – Я огляделась.
Ответ Торея прервал скрип снега в глубине леса.
Я поднялась.
– Это что?
Княжич спокойно посмотрел через плечо, вглядываясь в темные, густые ветви.
– Ну ты и трусиха! – с восхищением произнес он, переведя взгляд на меня. – Только обмолвился о вирьсе, а ты уже блажишь.
– Ничего подобного!
Теперь треснула ветка, и я подошла к Тьме в поисках защиты.
Торей зевнул:
– Коня в это не вмешивай.
– Цыц. Это из-за твоих баек мне мерещится всякое. Давай уже отправимся в путь. – Это прозвучало жалобно, но мне было все равно. Я с детства боялась рассказов о вирьсе, и желания встретиться с ней у меня не было.
– Они как псы – чем сильнее ты их боишься, тем больше им хочется тебя укусить. Но ты не бойся, – лукаво протянул он. – Ты тощий дух, поедать у тебя особо нечего.
Его слова меня не успокоили, но я попыталась собраться с мыслями и перестать глазеть по сторонам. Угораздило же оказаться средь этого леса!
Я принялась перебирать пальцами растрепанную косу.
Жизнь в лесу была слышна: то здесь хрустнула ветка, то там булькнула вода, то скрипнул снег позади меня, то раздался хриплый кашель.
Я взвизгнула и отскочила от Тьмы, запнулась о собственную ногу и распласталась на снегу.
За моей спиной на дереве сидело подобие старухи. Тонкие скрюченные пальцы цеплялись за ветки, а маленькие тонкие ступни вжимались в кору. На ней была не то шуба, не то шерсть, такая же черная, как грива Тьмы. Щеки впали, бледная кожа обтягивала острые нос и подбородок. Глаза были двумя точками размером со смородину. Они быстро крутились, разглядывая незваных гостей. Волосы были редкими, с проплешинами и темные. На ужасном лице играла отвратительная улыбка. Старуха оголила желто-бурые зубы и склонила голову набок.
– Ай да жалость, что несъедобна, – проскрипела она.
Я сидела на снегу и не могла выдавить из себя ни слова.
Тьма беспокойно затоптался. Поводья натянулись.
Старуха принюхалась и метнула взгляд на Торея.