Я думал, что с возрастом избавлюсь от юношеских страхов одиночества и взросление принесет мне некую кровопролитную победу, которую я смогу отпраздновать, достигнув эмоциональной зрелости.
Но это совсем не так, Дастин. Это вообще не так.
Гнев все еще сдавливает мое горло, не давая вздохнуть, точно так же, как в детстве. Гнев на Бога и на мир за все, что они отняли у меня. Может быть, в этом отношении мы одинаковы? Может, все люди одинаковы?
Как бы мне ни хотелось, но снова пришлось встретиться с премьер-министром и его прихвостнями. И, вполне ожидаемо, я получил категоричный отказ. Этот отказ и твой уход, повлияли на мое решение вернуться на поля Экса, в объятия Колетт, моей Mémé.
Я довольно жалок, знаю, но без тебя в Лондоне я чувствую такую пустоту внутри, что даже не могу просто пойти в «Чиппи». Я нуждаюсь в том, чтобы ты был рядом, сидел напротив, и я любовался твоей улыбкой. Это просто убивает меня.
Дастин, мне хотелось вернуться в Экс вместе с тобой. Я хотел, чтобы ты был рядом, когда Колетт, приготовив обожаемый мной еще с детства тиан, зовет меня: ma petite souris (прим.пер.: с французского - мой маленький мышонок) и почувствовал какое тепло исходит от нее. (прим.пер.: «Тиан» (tian) – это традиционная глиняная посуда и, в то же время, овощное блюдо, запеченное в ней. Кухня Прованса).
Я представлял себе, Дастин, что когда-нибудь мы будем вместе прогуливаться там, среди лаванды и тимьяна. Это страна вереска и пряных трав; волшебное место, находящееся так далеко от того, что пережил каждый из нас. Я хотел взять тебя на праздник благословения калиссонов, в первое воскресенье сентября. (прим.ред.: с 1995 года в одной из церквей Экс-ан-Прованса проводится ежегодная церемония благословения калиссонов) Можешь ли ты представить себе нас там, как мы гуляем по рынку и объедаемся миндальными пирожными?
Я знаю, чем тебя мог покорить Экс, своей простотой, красотой и отсутствием претензий. Там есть фонтаны, скрытые от людских глаз, Дастин. Красивые места, спрятанные среди древних зданий, которые не известны или недоступны для туристов. Я хотел показать тебе их все, показать тебе тайные уголки, в которых я вырос...
Я прошу прощения за это письмо; я все еще не могу привести свои мысли в порядок. Мне просто нужно начать что-то делать и перебороть свои страхи, что без тебя ветер не принесет ароматы лаванды, и калиссоны своей сладостью не перебьют горечь моих дней. Я боюсь, что мой старый коттедж изнывает от боли, отчаянно желая, чтобы ветер принес немного пыли, которая забьет трещины в его стенах. Как я нуждаюсь в тебе, Дастин, чтобы ты заполнил своей пылью трещины в моем сердце.
Adieu (прим.пер.: с французского - прощай), любовь моя.
Пожалуйста, ответь мне,
Стивен.
Глава 16
Лондон
Стивен и Дастин стояли прямо у двери квартиры, вернувшись после целого дня, проведенного на «охоте за поездами». Сначала они отправились на станцию Ливерпуль-Стрит, чтобы отыскать несколько 90-х (прим.пер.: электровозы Британской железнодорожной компании класса 90 были построены компанией в 1987-1990 годах), а затем в Мэрилебон в поисках 67-х (прим.пер.: локомотивы класса 67. Дизель-электрические локомотивы Во-Во, построены для Английско-Валлийско-Шотландской железной дороги (EWS) в 1999-2000 гг., компанией Alstom (Валенсия, Испания). Но там они узнали, что если действительно хотят что-нибудь увидеть, то им нужно было приехать гораздо раньше. После того как их вышвырнул из Сент-Панкраса какой-то старый плут, с таким недовольным выражением лица, будто у него в заднице застряла заноза, они решили вернуться в квартиру Стивена.
Стивен вставил ключ в замочную скважину, но тут же снова вытащил его и повернулся к Дастину.
— Спасибо.
Дастин улыбнулся и кивнул. Он обычно уходил на свою «охоту» в одиночку, но Стивен уговорил Дастина в этот раз взять его с собой, чтобы провести как можно больше времени вместе.
— Дастин, я …
Дастин провел по губам Стивена пальцами и с легкой улыбкой покачал головой.
— Т-ш-ш. Только не порть этот день.
— Но... — Стивен начал было протестовать. Дастин всегда так делал, когда чувствовал, что Стивен пытается начать важный разговор.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что понял про меня, — серьезно сказал Дастин. — Я знаю, что слова для тебя имеют огромное значение, но хочу, чтобы ты узнал и мою точку зрения на это.
— Хорошо, — ответил Стивен.
Тон Дастина был таким же серьезным, как и всегда, когда он не был расстроен.
— Стивен, слова для меня ничего не значат. Абсолютно ничего, — сказал он, снова проводя пальцами по его мягким губам. — Большинство слов, что я слышал в своей жизни, были наполнены гневом, ложью и дерьмом, за исключением тех, что я прочел в книгах. И для меня эти слова были просто фантазиями, уносящими далеко, за миллион миль от тех мест, где я находился. Туда я мог сбежать, когда все вокруг подводили меня. Ты понимаешь?
— Мне очень жа… — начал Стивен.
Но Дастин снова решительно приложил палец к губам Стивена.
— Слова, Стивен, и притом совершенно бесполезные. Ты хоть представляешь, сколько раз я слышал это в своей жизни? Сколько людей просто произносят эту фразу, и она тут же теряет свой смысл?
— Ты думаешь, я не всерьез это говорю? — Стивена это слегка задело, так как звучало почти обвинением.
— Думаю, что да, и это самое печальное, потому что ты ничего не можешь изменить. И, в конце концов, тебя больше волнует мое прошлое, чем я нынешний. Меня беспокоит не жалость, а молчаливая жалость, которая следует за этой фразой.
— Да, но… — возразил Стивен.
— Да, я жил в этом несчастье. Оно принадлежит мне. Это мое прошлое, которое отравляет мое настоящее, Стивен. Это то, что заставляет меня быть ковбоем, когда наступают тяжелые времена, как сказал бы Робби. Я не хочу ничьей жалости, особенно твоей.
Стивен открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но быстро передумал. Он снова повернулся к двери и начал возиться с замком. Как для писателя, слова были его жизнью в самом буквальном смысле, какой только можно себе представить; в конечном счете именно так он выжил после эпизода в амбаре семейства Домине. С тех пор он каждый день делал заметки в своем дневнике или писал рукопись, выливая все свои надежды и страхи на страницы; и по мере того, как он рос, это стало влиять и на его профессию. Вероятно, поэтому его жизнь сплошь состояла из череды кратковременных связей. Ведь в каждую из них он вкладывал какие-то слова, пытаясь сделать эту связь уникальной. Но в этой конкретной дискуссии победить было невозможно, потому что Дастин был прав. Он держал прошлое Дастина как повод для жалости, вместо того чтобы интересоваться человеком прямо перед ним.