— Мне вообще везет с людьми. Класс у нас был дружный, и в группе все ребята значительные.
— Такие, как Паша, — не унимаюсь я, — делают все, не отдаваясь целиком никакому конкретному занятию. Они обычно преданы коллективу, не будучи преданными ни одному конкретному его члену. Это явление новое, но имеет очень старое название — эгоизм.
— Ты очень складно говоришь, но все это неверно, — вздыхает в темноте Таня. — Надо знать человека, чтобы о нем судить.
— А девушки значительные у вас есть? — спрашиваю я после некоторой паузы.
Вопрос мой, собственно, простенький, однако Таня некоторое время думает.
— Конечно, у нас много девушек серьезных, которые далеко пойдут, — отвечает она осторожно.
— Видишь ли, за такими девушками я могу и не угнаться. Ты меня познакомь с нормальной, чтобы в кино ходить, на пляж, как положено. Да, желательно, чтобы не ищущая натура была.
— А какая же?
— Такая, которая не только всю жизнь ищет, но и находит иногда.
Молчание.
— Ищи себе девушку сам, — отрезает Таня и желает мне спокойной ночи. Я желаю ей того же. Разговор получился не дюже умный, но в некотором смысле познавательный.
Утром мы с Таней дружно идем на лекции. Нам по пути, поэтому вполне естественно, что она берет меня под руку. Меня подмывает оглянуться по сторонам, но я решил, что нахожусь пока в безопасном районе. Здесь наших не должно быть. Я некоторое время чувствую себя человеком солидным, на которого уже возложена ответственность.
— Тань, ты где живешь официально?
— На квартире.
— А, я извиняюсь, с кем?
— С хозяйкой. — Она смотрит на меня и улыбается. — А ты?
— И я с ней. — Потом думаю и добавляю: — То есть у нее.
Таня смеется, я смотрю на нее. Меня берет досада. Щепетильность в некоторых вопросах, оказывается, совсем не украшает мужчину. Но как она, однако, красива, когда вот так смеется. Впрочем, когда не смеется, тоже. Я уже, кажется, об этом говорил. Это, наверно, очень много, когда идущая рядом с тобой женщина вот так насыщена жизнью и в этом есть и твоя заслуга.
Таня останавливает меня и поправляет галстук. Галстук мой на резинке и безнадежно устарел. Сразу же появляется неприятное ощущение, как будто в меня заглянули, как во взломанный сейф, и, не найдя там ничего интересного, так и ушли, забыв с досады закрыть дверцу.
— Никакой в тебе элегантности, — констатирует она и смотрит на меня весело и внимательно.
— Я вообще консерватор и сторонник старых взглядов.
— Каких же?
— Я считаю верхом элегантности мужскую естественность и печать опыта на лице. — Пустая болтовня тоже имеет свои законы, согласно которым придерживаться истины совсем не обязательно.
— А как же ты думаешь предстать перед хорошей девушкой, с которой ты просишь тебя познакомить? И кто, по-твоему, хорошая девушка?
— Хорошая, это такая, которая понимает столько, сколько я хочу, чтобы она понимала, и не понимает того, чего бы я не хотел, чтобы она понимала. Женщина, которая понимает все, по-моему, ужасна.
— А та, которая не понимает, по-моему, скучна.
— Мои жизненные убеждения, девушка, весьма основательны, и я живу за ними как…
— …в маске, — завершает она мою мысль. — Ты сам не знаешь, чего тебе нужно.
Ну это, положим, мне лучше известно — знаю я или нет.
— Всю жизнь мечтаю встретить человека, который бы мне сказал, что знает меня лучше, чем я сам, — говорю я. — Я бы его тогда кое о чем поспрашивал.
— А что бы ты хотел узнать?
— Я бы хотел узнать, например, что я скажу, когда тебе дадут общежитие.
Она насторожилась.
— Ну, это не вопрос. Ты скажешь: «Как хорошо! Теперь я заживу в полную силу».
— Конечно, если ты так рьяно будешь разрушать мои лучшие иллюзии.
— Женщины для того и созданы, чтобы разрушать мужчинам иллюзии, а себе их создавать.
— Глобальное заявление…
— Это я где-то читала. А тебе почему-то все время хочется уколоть меня.
— Я совсем не хочу тебя обидеть, Танюша. Ты создана для того, чтобы быть всегда правой. На то ты и женщина.
Мы стоим на остановке и молчим. Наконец из-за угла появляется трамвай.
— Не знаю почему, — говорит мне девушка, — но мне хочется, чтобы в основном был прав ты. Ну и я тоже. Иногда. Наверно, я очень слабая.
Говорит она это нелегко и не сразу. Потом вскакивает на подножку трамвая и весело машет мне рукой. Вслед за ее трамваем уходит сразу мой. Странно, как это я не заметил, когда он подошел.
Добираюсь до института и вхожу в свою аудиторию. Сегодня первой парой у нас семинар и присутствует только наша группа. Подсаживаюсь к Валерке за стол. Он почему-то начинает меня разглядывать и странно ухмыляться. Я оглядываюсь. Все также посматривают на меня и улыбаются. Я внутри мрачнею. Причиной этого безмолвного оживления может быть только одно. Достаю учебник и начинаю листать. Валерка кладет мне руку на плечо, и принимается водить пальцем по странице моего учебника. Взрыв уже почти назрел, когда входит преподаватель и начинает занятие. Я облегченно вздыхаю.