— Это от них ты тут прячешься в тоскливом одиночестве? — насмешливо блеснув глазами, спросила она.
Алекс гневно посмотрел на неё, гордо выпрямившись в кресле.
— Я, Вакат — правитель Делира.
— И не привык, чтобы кто-то так с тобой разговаривал? — перебила его Полина, не отводя от него изучающего взгляда. — Ты можешь носить эту маску перед всем своим народом, но я-то вижу, как тебе здесь одиноко и тоскливо. Если бы я не знала тебя другого, смогла бы в это поверить. Неужели сила власти так много для тебя значит, что ты готов ради неё сидеть в золотой клетке?
Алекс подавил в себе внезапную вспышку гнева. Усмехнувшись, отметил про себя, как быстро и незаметно он привык к подчинению и лести окружающих его людей. Трудно придётся его дочери привыкать к обычаям дворца.
— Я ещё подумаю — стоит ли это делать, — ответила ему Полина. — Прости отец, что прочитала твои мысли, но ты слишком шумно думаешь, последнее время мне часто делали это замечание, и я научилась закрываться.
— Ты многому научилась, — по-доброму усмехнулся Алекс. — И удивишь меня ещё ни один раз.
— Не обижайся, я привыкла совсем к другой жизни и резких перемен не хочу. Поэтому, прошу тебя, пока никто не знает о моём прибытии, позволь мне отправиться в путешествие по твоей стране обычным человеком. Хочу посмотреть на неё не из закрытых окон кареты, под надзором придворных, а познакомиться с твоим народом без лишних свидетелей. — Она умоляюще смотрела на отца.
— Ты хочешь уехать, едва встретившись со мной? — удивился он.
— Но, ты, же не сможешь долго скрывать моё пребывание в твоих покоях, а потом, зачем оттягивать моё представление твоим подданным?
Алекс внимательно смотрел в глаза дочери.
— Ты разочарованна отсутствием Андерса? И хочешь скрасить разлуку с ним?
— Не буду скрывать от тебя, это тоже, отчасти, причина моего желания. Но есть и другая, прости, о ней я пока сказать не могу.
— Хорошо, я дам тебе сопровождающих, соответственных рангу знатной дамы, и ты можешь выезжать в любое время.
— А вот этого не нужно. Я отправлюсь в дорогу одна. Мне нужна только лошадь — машин я у вас здесь не заметила, и соответствующая одежда.
— Но женщины кланов не путешествуют таким образом, — возразил отец.
— Знаю, мне Андерс рассказывал о ваших, нежных, как цветы, дамах. Я поеду под видом воительницы. Они ещё встречаются среди простого народа?
— Любой чародей, встретившись с тобой, почувствует твою силу и заподозрит неладное.
— Постараюсь избегать таких встреч. Ты не бойся, мне никто не сможет здесь навредить.
— Понимаешь, Полина, — отец замялся, подбирая слова, чтобы объяснить дочери сложную обстановку в его государстве, — помимо светской власти, в Делире существует и духовная власть, которая всё больше набирает силу. Мне бы не хотелось, чтобы ты с ними столкнулась.
— Ты говоришь о Храме? — Дочь смотрела на отца серьезным, всё понимающим взглядом. — В твоих покоях о них можно говорить?
— Да, через древнюю защиту дворца они пока не могут проникнуть.
— Как случилось, что культ Амертат возродился в твоей стране?
— Это произошло в моё отсутствие. Когда я вернулся, было уже поздно. Они набрали силу. Впрочем, всё увидишь сама. Прошу тебя, будь осторожна.
— Я постараюсь отец, хотя мне они не страшны.
— Ты не можешь так говорить, не зная их могущества, — отец встревожено смотрел на дочь, сожалея о своём согласии отпустить её в дорогу одну.
— Я не замечала раньше за тобой страха перед кем-то.
В глазах дочери Алекс заметил, или ему показалось, легкое презрение.
— Девчонка! — не выдержав, взорвался он. — Как ты можешь принимать за труса своего отца! Мною движет только забота о тебе.
— Мы ссоримся, несмотря на то, что не виделись столько времени и считали друг друга потерянными навсегда, — грустно произнесла она. — Ты не хочешь принять того, на что направил меня сам. Мама оказалась мудрее тебя. Она не удерживала меня от моего предназначения.
— Ей это легко делать, она не была рядом с тобой с малых лет, не видела, как ты росла, становилась подростком, девушкой, женщиной. Она ушла несмотря ни на что, долг хранительницы для неё был превыше всего, — разгневано ответил Алекс.
— Ты видишь перед собой одну из них, — спокойным голосом напомнила ему Полина.
Отец и дочь некоторое время, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Два чувства боролись в Алексе. Любовь к Полине и всплывший из глубин подсознания страх его племени перед «изменяющими», к клану которых теперь принадлежала его дочь.