— Я выйду к чернореченцам и постараюсь прогнать их из Светополья. Будешь мне помогать? — едва слышно спросил он.
— Неужели думаешь, будто сумеешь прогнать всё их войско?
— Я не настолько самоуверен, но приложу все силы для этого.
— Ты с ума сошёл? Даже будь они без магов, тебе и тогда с ними не справиться.
— Поживём — увидим, — многозначительно ответил Эндарс.
— Поберёг бы жизнь. Но жизнь твоя, ты и распоряжайся ею.
Его глаза гневно сверкнули.
— Значит, ты не будешь вмешиваться?
— Конечно, не буду.
— Тебе безразлично, что случится с Алиной, если враги войдут в город?
— Разумеется, нет. Её я буду охранять.
Кажется, слишком много ему сболтнул.
— Ты волнуешься за неё, правда? Она что-то значит для тебя?
— Я люблю Алину, — пожалуй, не буду ничего скрывать, раз уж он догадался.
— И я люблю её.
Его слова оказались для меня неожиданностью. Да, Эндарс неизменно был вежлив, да, он иногда увлечённо разговаривал с нами, заинтересовался травами, но порой размышлял о чём-то и не отвлекался ни на что.
— Разве ты ничего не замечал?
— Ничего, — даже не приглядывался к вам.
— В этом мы похожи, — усмехнулся светловолосый мужчина. — Всё хочу спросить, из какой ты страны?
— Бесполезно спрашивать: ответа не получишь.
— Ты ничего не говорил о твоей родине и о твоей семье, я думал, можно спросить.
— Ты тоже ничего не говорил ни о родине, ни о семье.
— Я могу сказать, откуда я родом, но о семье промолчу. Есть причины, из-за которых я не рассказываю о моих родных.
— И у меня есть причина не рассказывать о моей семье и доме, — да и дома у меня нет. Может быть, ещё стоит то здание, в котором родила меня мать, в котором учил меня играть на флейте отец. Но боюсь, и дом развалился. Сад успел зарасти. Если здание и не развалилось, кто-то мог поселиться в нём. Вероятнее, кто-то из моих родственников. Вот только о них вспоминать не хочется. А родителей ясно вспомнить не удаётся: их лица помутнели, стёрлись из памяти.
В этот миг в моей душе запылала ненависть. Тёмное неугасаемое пламя заглушило всё остальное.
— Ненависть, неприязнь ни к чему хорошему не приводит, я сам в этом убедился, — неожиданно сказал Эндарс. — Бесценные дни, жизнь растрачиваются впустую и остаётся мало времени для счастья.
— Есть причина, по которой я ненавижу кое-кого.
— Возможно, и причины нет. Нам следовало поговорить об угрожающей Алине опасности. Но вижу, тебе нет дела до того, что может случиться с ней.
— Неправда!
— Тогда отчего ты не желаешь защитить ту, которую любишь?
— Ошибаешься, я буду её защищать. Только одному идти против войска безрассудно. Предпочитаю остаться в этом доме и вышвырнуть любого, кто посмеет сюда сунуться.
— Ты — трус! — возмутился светловолосый.
Медленно встаю и холодно отвечаю:
— Мне всё равно, что ты обо мне думаешь.
Эндарс резко вскочил. Он стоял на земле, поэтому смотрел на меня снизу вверх. Презрение и гнев совершенно изменили его лицо.
— Ты бессердечный. Тебе наплевать и на неё, и на остальных людей!
— Остальные люди сами сумеют себя защитить.
— В этой стране полным-полно беззащитных детей и женщин.
— А сколько сирот оставили воины Светополья в Черноречье и Новодалье?
Старик, проходивший по улице, остановился и прислушался к нашему разговору. Его внимание было излишним. Хорошо отзываться о заклятых врагах страны не стоило.
— Давай забудем об этом бессмысленном разговоре! — и ухожу в дом. В коридоре запоздало думаю, какой хорошей проверкой оказалась бы битва для моих сил. Разумеется, переусердствовать нельзя, иначе мстить будет некому.
Эндарс появился в кухне не сразу. Я дождался его у порога.
Он равнодушно спросил, что мне от него надо.
— Я передумал. Помогу тебе, но только тем, чем смогу.
Маг не поверил. И прошёл мимо меня.
— Сам справишься? Что ж, будет интересно наблюдать за твоими усилиями. Кстати, они ещё и другое своё оружие могут с собой взять.
— Так ты не шутишь? — Эндарс повернулся ко мне.
— Не шучу. Но, по-моему, даже наших объединённых сил недостаточно.
— Хватит повторять одно и то же! Прикрой меня со спины, с тыла — больше ничего от тебя не прошу. А хочешь — добавь к моим заклинаниям несколько иллюзий.
— Каких именно иллюзий?
— Зверей поотвратительнее, пострашнее — для паники, чтоб не оглядываясь убегали.
— Не создаю подобных иллюзий.
— Сам заклинания придумываешь? — маг был приятно удивлён.
— Редко, — моё любимое умение предпочитал не расписывать.
— Ну, создашь иллюзию пожара или ещё какой-нибудь гадости.
— Огонь без жара будет неубедительным.
— Жару я поддам, — пообещал Эндарс. — В этом положись на меня.
— Тогда подумаю, какую иллюзию использовать.
— Спасибо.
Мы разошлись: он остался на кухне, у окна. Нужно было вспомнить кое-какие заклинания и выбрать подходящие.
Алина не поняла, либо сделала вид, будто не поняла, о чём мы договорились, и продолжала готовить ужин. Мои мысли возвращались к ней постоянно, и я незаметно любовался её лицом, русыми прядями, в которых поблёскивали золотистые искорки. Почему только некоторые менестрели замечают, как красивы русые волосы? И отчего я не предположил, что и молодой маг может полюбить Алину?
Тот, хотя и попросил меня защищать его, вечером стал изготовлять себе обереги. Думаю, он прав: в нашей затее и такая мелочь, как оберег, необычайно важна. Роману о нашей затее мы не сказали, но он и без нас знал о надвигающейся опасности и весь вечер ругал чернореченцев.
Настроение с самого утра было плохим. Приказы главного стражника изрядно утомили меня. Но я сам выбрал такое начало для исполнения нашего плана. Когда светловолосый появится, я смогу защитить его неожиданно для всех. Не появится — уйду с помощью заклинания, не волнуясь, что кто-то меня запомнит: я прикрыт иллюзией. Я мог бы справиться и появившись сразу за Эндарсом, но лишать себя такого преимущества, как несколько лишних неожиданных заклинаний, не желал. Да и удобное место лучше присмотреть заранее. Не выберу — не расстроюсь, так как предусмотрел и другие ходы.
Ворота закрывали. Доблестные столичные воины предпочли отсидеться за стенами. Большая часть их, правда, притаилась за закрытыми воротами, чтобы в случае чего выскочить и напасть на вражеское войско. Чего воины и их король боялись, гадать не нужно было: к ним шли враги, использующие кроме обычного оружия вещества, полученные алхимиками. Заделанные дыры на стенах у главных ворот наводили на мысль: алхимиков следовало опасаться. Да и истории ходили по разным землям устрашающие. Некоторые оказывались правдой.
Я поднялся по лестнице на стену. Сильный порыв ветра чуть не сбил меня с ног, а хлынувший ливень промочил меня насквозь. И высушить одежду заклинанием было нельзя, иначе бы догадались, кто я. Определитель показал мне, что рядом обычные люди и нет ни одного мага. И ножны меча, и заколдованные ножны кинжала доставляли мне неприятные ощущения, однако они могли мне пригодиться, и приходилось терпеть.
Иллюзия будто бы уцелела под дождём. Она одна из самых стойких, которые мне известны. Эндарс где-то пропадал. В какой-то миг подумал, а не сбежал ли светловолосый маг?
Внизу ругали дождь, погасивший пламя под котлами с водой и смолой. Прискакал на лошади какой-то мрачный всадник и увёл половину воинов за собой: молодой король собрался вместе с ними защищать вторые ворота, если противник подойдёт с другой стороны столицы. Подтягивались вооружённые горожане. Селяне, пришедшие вчера вечером, разошлись по стенам, чтобы не пропустить врагов, где бы те ни появились. Уныло повисло полотнище с белым лебедем, прикреплённое кем-то к шесту над воротами. Стекали капли с больших круглых медальонов, которые вдруг вытащили из-под воротов воины и горожане. Изображённые на медальонах лебеди то ли купались в каплях дождя, то ли горько плакали. Ах, да, лебеди — излюбленный знак светопольцев. По мне так лучше бы изображением этих прекрасных величественных птиц украсили другие вещи, но не медальоны воинов, не полотнище. Солдаты и лебеди — не самое удачное сочетание, как и кровь, которая попадёт на птиц.