Рассказывать все подробности еще одной моей болячки, приобретенной уже здесь, в реанимации, из-за неоднозначности применяемых препаратов, не вижу необходимости – есть темы и более интересные, – тем не менее, новый переполох, мною учиненный, рассосался лишь глубокой ночью и после нескольких инъекций. В результате я оказался настолько измочален, что выключился до утра.
Но нет худа без добра!
Видимо, потому, открыв глаза, я разглядел немолодого незнакомого мне врача. Он смотрел на меня с прищуром, сидя на стуле, не ясно как здесь появившемся:
– Ну что, герой! Я из терапевтического отделения, Алексей Алексеевич, а о вас я наслышан; можете не беспокоиться. Говорят, вы тут сплошные загадки нашему брату задаете? Это весьма интересно, но для начала, расскажите-ка мне подробно, что вчера с вами приключилось!
За несколько минут он неторопливо вытянул из меня всё, что хотел, слушая внимательно, иногда направляя, куда следовало, а затем сам пояснил мне мою ситуацию:
– В общем-то, в вашем вчерашнем приступе загадок для меня нет! Всему причиной желчный пузырь. Приходилось о таком слышать?
– Конечно! Но не было нужды вникать во все подробности! – сознался я.
– Не переживайте, профессор! Теперь вам и в этой сфере придется стать специалистом! Лиха беда – начало! Потому кое-что о нем я вам расскажу. Прежде всего, это удивительно умная штука! Желчь в желудке нужна, чтобы расщеплять жиры и мясо. Поступает она в пузырь из печени, где и производится, а далее происходят чудеса! Сей пузырь сам умудряется следить, когда и в каком количестве следует впрыснуть желчь в желудок, безошибочно решая сложнейшие биохимические задачи! Но иногда в нем возникают своеобразные камни, которые способны перекрыть желчные протоки, что, собственно говоря, вчера произошло и у вас. И вы это определенно почувствовали! Надеюсь, и ощущения запомнили! Перспективы таковы: либо, если очень повезёт, вы впредь подобного уже не испытаете; либо же, если станет повторяться, придется от желчного пузыря избавиться, и все его задачи решать самостоятельно! Более вероятно, ваш случай второй. Мы сделали вам УЗИ. Кажется весь, совсем весь пузырь чем-то забит. Это явно не камни, это какая-то странная масса, его заполнившая. Подозреваю, она образовалась как результат того, что вы долго сидите на специфических лекарствах и лишены подвижности. Если уж не удастся обойтись без хирургов, то после инсульта оттянуть встречу с ними весьма желательно. Хотя бы на год. Потому к вам еще один вопрос:
– Вы когда, уважаемый, намерены подняться на ноги?
– Вы так спрашиваете, будто это зависит от меня! – оторопел я.
– Так, так! – усмехнулся Алексей Алексеевич. – А вы отвечаете так, будто сами не причём! Ноги ведь ваши! Так чего же вам не хватает? Или кишка тонка?
Чтобы не отвечать на провокацию, я отвернулся в сторону.
– Не думайте, что я желаю вас, как говорят, взять на понт. Мне пришлось три с полтиной года служить главным терапевтом сороковой армии. Вам это о чём-то говорит?
– Афганистан?
– Да! Он самый! А вы знаете, от чего наша армия несла там наибольшие потери? Не поверите! От воспаления лёгких! А нас патриархи медицины всегда учили, будто на войне, да и вообще в тяжелейших условиях, люди собираются с духом и мирными болезнями не болеют. Будто те болезни отскакивают от фронтовиков! И это, в какой-то степени, правда! Это проверено! Но в Афгане нагрузки оказались выше возможностей наших ребят, выросших в средней полосе Союза. И дело не столько в том, что там было страшнее, тяжелее и опаснее, чем где-либо. Климат там не наш! В этом и беда! Днем тридцать, бывает и за сорок, а ночью ноль! На каждом бойце снаряжения полцентнера! И по горам, по горам, всегда в мыле! А ещё – постоянная гонка – чтобы выжить самим, надо непременно опередить «духов»! Взмок как мышь, а появилась возможность передохнуть, так и свалился, где стоял. Прямо на камни, прямо на скалы. Вот оно, крупозное, уже где-то над ним, горемычным, маячит!
– Допускаю вполне! Мне в Каракумах бывать приходилось, но чтобы именно от этого наибольшие потери, это удивляет! – не сдержался я.
– Почитай, все силы и средства армейской медицины, все антибиотики со всей страны на это уходили! К тому же, болезнь-то тяжелая, лечится она трудно, а потом еще долго ребят шатает. Таких доходяг в дело не брали! Вот вам и дополнительные потери, хотя и небоевые! И вы не представляете, сколько больших военных начальников, не побывавших в шкуре тех ребят, не верили мне, как вы теперь, насколько тяжелое положение по этому заболеванию! Сколько мне, как главному терапевту армии, пришлось сражаться за тех ребят! Ведь отцы-командиры на всех уровнях никак не признавали, что несут за это хоть какую-то ответственность! Мол, это же не боевые потери, значит, не наша вина! С трудом, но ситуацию удалось переломить, когда возложили ответственность и на командиров.