Дорджиев хотел выругаться, но тут позади него кто-то кашлянул.
Молниеносно оглянувшись, разведчик обнаружил, что в дверях стоит высокий индус-гипнотизёр, а за его плечом виднеется перевязанная голова второго индуса.
– Простите, что без приглашения, и что вмешиваюсь в интимную беседу, – сказал высокий на чистом русском языке. – Я бы никогда не позволил себе… Но, дело в том, что, во-первых, это – моя спальня, а во-вторых, над дверью я ничего не рисовал. Подобный символ в Стране Дракона часто можно встретить на фасадах домов, считается, что он приносит удачу. Именно удачей я объясняю нашу встречу в лесу, ведь мы так славно помогли друг другу. Разрешите представиться, я тот, кого вы искали – агент Лыжник, он же Герман Иванович Крыжановский. А этот раненый – товарищ Каранихи, мой друг и оруженосец.
Глава 3
О том, как крепко иногда смыкаются интересы науки и госбезопасности
«За процветание науки, той науки, которая не отгораживается от народа, не держит себя вдали от народа, а готова служить народу, готова передавать народу все завоевания науки, которая обслуживает народ не по принуждению, а добровольно, с охотой»
20 сентября 1942 года. Москва.
– Этот Каранихи… Оруженосец, как вы его назвали… Мне, в общем, понравился, – манером, который он перенял у товарища Сталина, Лаврентий Берия заложил одну руку за спину и медленной сталинской походкой прошёлся по кабинету.
– Каранихи – стоящий кадр. За время, проведённое на Востоке, я успел здорово к нему привязаться, товарищ нарком, и посчитал возможным взять с собой в Москву, – скороговоркой пояснил Герман Крыжановский.
– Можете не продолжать, – махнул рукой Берия. – Я понимаю, всякий, кому довелось пожить в жарких экзотических странах, норовит привезти с собой… ну там, попугайчика, обезьянку… Жену, правда, вы оставили. Но этот шаг мне тоже понятен.
– Так точно, товарищ нарком, она находилась аж в Лхасе, а ваш приказ был – вылетать немедленно. Оно и к лучшему – обстановка в регионе по-прежнему сложная, гитлеровское руководство не оставляет попыток проникнуть в Тибет и близлежащие страны. Нужен кто-то на месте, а товарищ Ева имеет, так сказать определённый опыт, – снова затараторил Герман, демонстрируя некоторую степень бестолковости.
– Да-да, я в курсе, ей там без дела сидеть не придётся, – генеральный комиссар вперил в собеседника тяжёлый взгляд. – А ещё, как вы понимаете, я в курсе того, что ваша жена – немка, дочь гитлеровского генерала, а с самим Адольфом Гитлером она знакома лично, и является подругой его сожительницы Евы Браун. Подругой и тёзкой. Будь я на вашем месте, тоже счёл за лучшее не везти жену в Советский Союз. Такую жену!
Герман вскочил, губы его затряслись.
– Да вы сидите, Герман Иванович, – примирительно улыбнулся Берия. – Шуток не понимаете, да? Ваши действия, как уже сказано, вполне понятны. А я такой человек… Мне, если что-то понятно в других, значит, я не стану изводить себя подозрениями – что, да как...
Герман опустился назад в кресло, Берия подошёл и ободряюще похлопал его по плечу.
-…Более того, мне понятно и другое, а именно, почему вы скрыли своё родство с недавно умершим уважаемым академиком Щербатским Фёдором Ипполитовичем, основателем советской школы буддологии. Да-да, мы всё знаем! Это ведь он, покойный Щербатский, свёл вас с Востриковым, да дядю вашего, профессора Харченко, к изучению восточных тайн приохотил тоже он.
– Когда мы с вами виделись здесь последний раз, я полагал себя арестованным и не хотел бросать тень на академика, – прижав руку к груди, сказал Герман. – Да и какие мы с ним родственники – так, седьмая вода на киселе.
– Конечно, конечно, – развёл руками Берия. – От себя добавлю: никто ничего такого и не спрашивал, да и анкет вы никаких не заполняли. Спешка с отъездом та ещё была, если помните. Уже потом мы узнали о Щербатском, а ещё о другом вашем родственнике – Сергее Ефимовиче Крыжановском. Это тот, который из царского правительства, и чьими усилиями было подавлено революционное восстание тысяча девятьсот пятого года. Махровый монархист, заместитель самого изувера Столыпина!
– Но я совсем не помню этого человека, – застонал Герман. – Когда его видел в последний раз, то ещё на горшок ходил…
– Ка-ак, вы до четырнадцати лет ходили на горшок?! – изумился Берия.