– Будьте любезны, помогите нам! Мы хотим снять образцово-показательную беседу инспектора с женщиной за рулем. Вот, кстати, симпатичная барышня на «Вольво» катит. Давайте, остановите ее!
«Генерал-лейтенант» послушно свистнул и взмахнул полосатым жезлом. «Вольво» неохотно затормозила.
– Она же ничего не нарушила, – удивился Вадик.
– Поэтому беседа будет сугубо профилактической, – быстро ответила я, раздраженная несообразительностью своего напарника. – Ну, генерал, что же вы стоите? Проверьте у дамы права. Вадик, снимай все, что будет!
– Ага, значит, что-то будет? – догадался наконец тупица с камерой.
– Надеюсь, – сквозь зубы процедила я, в обход инспектора, закрывшего меня своей спиной, продвигаясь поближе к «Вольво».
Мой план был абсолютно прост: вынудив мадам Рогову остановиться, подобраться к ней вплотную и под дулом… то есть под объективом камеры, вырвать хоть какую-то информацию о скандальном ЧП с Носорогом.
Мне удалось незаметно подойти к машине.
– Заходи слева! – заметив, что я готова атаковать, нарушил режим молчания Вадик.
С радиомикрофоном наперевес я прыгнула к открытому окошку, за которым виднелось красивое лицо женщины, откровенно досадующей на помеху, правым плечом вытолкнула из кадра инспектора и громко спросила:
– Елена, что вам известно о преступлении, по подозрению в совершении которого задержан Никита Рогов?
Наверное, надо было спросить проще: «Ваш муж арестован за убийство. Что скажете?» Но ведь Рогова не арестовали, а только задержали, и обвинение ему еще не предъявили… Стремление соблюсти корректность формулировки сыграло со мной злую шутку. Пока я выговаривала навороченное сложноподчиненное предложение, мадам Рогова успела поменять раздраженное лицо на откровенно злое и рвануть «Вольво» с места в карьер. Я едва успела посторониться, чтобы меня не зацепило, баба в машине стартовала, как Шумахер. Повисни я на боковом зеркальце – прокатилась бы с ветерком! Участь свадебного пупса не казалась мне завидной.
– Без комментариев! – громко сказал Вадик, опуская камеру.
Сзади посигналили: оказывается, Саша пристроил нашу «шестерку» на обочине в хвост к «Вольво». Но иномарка умчалась, а «жигуленок» остался.
– Погоня будет или как? – высунувшись в окошко, спросил наш водитель.
– Или как, – ответила я, не слишком огорченная провалом операции «Папарацци».
Ну и что, что Рогова ни слова не сказала? Ее реакция на мой вопрос – тоже ответ, и весьма показательный. В переводе с автомобильно-хулиганского на русский разговорный он означает примерно следующее: «Я кое-что знаю, но рассказывать не хочу!» Думаю, эффектное бегство дамочки от съемочной группы очень украсит наш репортаж.
– Ежики сушеные! – озадаченно выругался «генерал-лейтенант». – У меня же остались ее права!
Саша из-за плеча инспектора направил объектив камеры на документ. Я удовлетворенно кивнула.
– Что же это получается? Получается, что я забрал права у водителя, который ничего не нарушил?! – на диво совестливый инспектор продолжал заниматься самоедством.
– Не парься, командир, глянь: она через сплошную поперла! – подсказал наш Саша.
Инспектор посмотрел вслед «Вольво» и просветлел лицом.
– Уходим, – шепнула я Вадику и быстро полезла в нашу машину.
Пока инспектор мечтательно смотрел вслед исчезающей в потоке автомобилей машине нарушительницы, наш экипаж задним ходом тихо отполз от поста и нырнул в ближайший поворот.
Через полчаса мы были на студии. Погнав Вадика в ларек за булками к чаю, я угнездилась за своим столом и вперила тяжелый взгляд в клавиатуру компьютера.
Написать текст к репортажу оказалось непростым делом. Кое-что мне удалось узнать от знакомого пресс-секретаря УВД города, но, честно говоря, конкретной информации по делу у меня было очень мало, пришлось размазывать по бумаге общие фразы. В результате из репортажа, который должен был выйти в эфир в вечернем выпуске «Крим-инфо», телезрители могли узнать примерно следующее. Известный в городе деятель шоу-бизнеса, владелец телекомпании ТВР Никита Станиславович Рогов, задержан по подозрению в совершении убийства гражданина Сударева Александра Ивановича, 1974 года рождения. Следствие, представители которого не желают общаться с журналистами, располагает уликами, о которых не распространяется. Коллеги и подчиненные Рогова взволнованы и беспокоятся о том, не ляжет ли несмываемое пятно на репутацию телекомпании, а супруга задержанного находится в крайне неуравновешенном состоянии и не просто уходит, а буквально удирает от ответов на вопросы о случившемся.
– Фигня-то какая, – вздохнул Вадик, отсмотрев готовый сюжет.
– Фигня редкая, – грустно согласилась я.
– Отличный сюжет, – потирая руки, довольным голосом сказал директор, самолично принимавший работу. – Особенно мне понравилось про несмываемое пятно, которое ляжет на репутацию нашего конкурента. Молодцы, ребята, хорошо поработали!
Мы с Вадиком одинаково скривились, словно съели один лимон на двоих.
– Лен, тебя к телефону! – сообщила, заглянув в монтажную, моя коллега Наташа, едва закрылась дверь за Алексеем Ивановичем.
Я вышла из монтажки и прошла в редакторскую. Разлученная с аппаратом телефонная трубка сиротливо лежала на столе и издавала тоскливые квакающие звуки.
– Алло? – сказала я.
– Почему твоя фамилия записана в журнале нашего дежурного? – не здороваясь, набросился на меня Лазарчук.
– Потому что ваш дежурный добросовестно выполняет свои обязанности, – пожала я плечами, но Серега, конечно, не мог этого видеть. – Он пропустил меня только после того, как созвонился с начальством, проверил мои документы и сделал соответствующую запись в журнале. А почему ты, собственно, спрашиваешь? И чем ты недоволен? Я не просто так шаталась по вашему учреждению, а выполняла задание своего руководства – собирала материал для репортажа.
– Какого репортажа? – не отставал Лазарчук.
– Вот уж не думала, что ты мой фанат! – съязвила я. – Сереженька, если тебе обязательно надо быть в курсе моей журналистской работы, смотри нашу программу новостей. А мой дежурный репортаж выйдет нынче вечером в «Крим-инфо».
– Я спрашиваю, о чем репортаж?! – невоспитанный капитан буквально заорал на меня.
– Вот это, я понимаю, информационный голод! – не дрогнув, воскликнула я. – Ладно, скажу: репортаж о скандале вокруг Никиты Рогова, которого вы задержали по подозрению в совершении убийства гражданина Судакова. Или Суднова? Не помню.
– Сударева, – почти спокойно поправил Лазарчук. – Так я и знал: ты снова вляпалась!
– Эй, попрошу выбирать выражения! – Я почувствовала, что начинаю злиться. – Куда это я вляпалась?
– Куда-куда… В горячий шоколад! Как, задницу еще не припекает?
– Лазарчук, говори толком, чего ты на меня орешь? Что я такого сделала? Проводила обычное журналистское расследование… Кстати, ничего особенного не выяснила, никаких жареных фактов. Чего ты раскипятился, как чайник?
Подтверждая аналогию с чайником, капитан издал долгий вздох, переходящий в тоскливый свист, и почти нежно спросил меня:
– Елена, ты дура или притворяешься? По делу Рогова тебе нельзя проводить расследование, ни журналистское, ни какое-либо другое! Ты же уже проходишь по этому самому делу свидетелем!
– Каким еще свидетелем?! – изумилась я. – Ты сам дурак!
– Сам тоже дурак, – неожиданно согласился капитан. – Надо было сразу тебя предупредить. Еще утром, как только ты вызвонила нас с Петькой.
– Минуточку! – Я энергично потерла лоб свободной от телефонной трубки рукой и слегка разогнала туман в мозгах. – Серега, погоди-ка… Свидетелем я могу проходить только по делу об убийстве Алика Дыркина. Ты хочешь сказать, что это дело как-то связано с роговским?