Почему выбрала Мила именно эту женщину? Вероятно, из-за того, что женщина шла последней и задержалась у крайней скамьи возле самого выхода. Дальше в глубине зала сидели, лежали, дремали, говорили ждущие поездов, пробиваться к которым не так сподручно, нежели к человеку, оказавшемуся как раз у тебя на дороге. К таким легче подойти, отвлечь, и они никогда не обидятся за отнятое тобой время. К ним притягивает доступность и простота.
Женщина оглядела зал, как бы ища в нем знакомых, и одновременно поправила выбившиеся из-под платка седые волосы над обветренным лицом, подтянула концы платка. Ее привычные и простые жесты виделись одной Миле. Игорь Божков сидел, будто прикованный к месту, и напряженно ловил разговор Милы с приезжей:
— Куда вам ехать?
— Я, дочка, уже приехала, — просто ответила женщина.
От ее голоса Игорь побагровел от головы до пят. Но некоторое время он еще вслушивался с нахлынувшим стыдом в затеянную Милой игру.
— У меня тут, дочка, сын учится. Не знаешь, где строительное училище?
— ПТУ?
— Оно и есть. Писал, что от вокзала недалеко.
— Надо вам выйти на площадь… Потом пройти на улицу Щорса или на трамвае одну остановку проехать. Сойдете — и перед вами будут как раз ворота училища.
— Спасибо, дочка. Спасибо, милая!
Игорь рванулся к женщине, словно боясь, что она уйдет раньше, чем он подбежит к ней.
— Мама!.. Как ты здесь?..
Давно копившаяся радость выплеснулась мгновенно. Не окажись Милы, Игорь Божков расплакался бы: так горяч был ком, подступивший к горлу. Они расцеловались, мать и сын, и мать улыбнулась, глядя то на сына, то на растерявшуюся девушку. Виновато ей улыбнулась и девушка. Мать поняла, спохватилась и вспомнила, что перед ней — дети: сын и его девушка.
— У меня тут гостинец, — сказала она, показывая на кошелку, — пирог и курица.
Игорь взял из ее рук кошелку, и они пошли к буфету. И курица, и пирог были еще теплыми, и Игорь подмигнул заговорщицки Миле. В углу буфета оказался незанятый столик, на нем и разложили привезенное. Игорь с зажатым в руке трояком занял в буфете очередь.
— Тебе, мама, что брать?
— Ситро купи, сынок.
— А тебе?
— И мне тоже, — сказала Мила.
— Что же ты не писал, сынок?
— Некогда было, мама…
Мать вздохнула и пристально взглянула на Милу и Игоря.
2
Таких домов, со скульптурами, было в городе два. Два одинаковых дома, стоящих окно в окно с двух сторон улицы. Они были как бы вокзальными воротами города.
До практики ребята толком не знали, какой дом отведут им. Хотя училище и располагалось неподалеку, но как-то не верилось, что штукатурить такой дом разрешат практикантам. Каменщиков, когда сошел снег, послали в колхоз возводить коровник. Смех — строить коровник!.. Штукатуры волновались, боясь, как бы не отправили и их в тот самый колхоз, откуда были Игорь Божков и Антон Камышкин. И скотный двор строился каменщиками за оврагом, как раз вблизи деревни.
Зимой, по нескольку часов в неделю, их группа бросала ковшом и кельмой поверх дранок «учебную» глину. Она заменяла раствор. Но штукатуров оставили в городе, и теперь все с нетерпением ждали тепла, весны и настоящей работы. Как же хотелось увидеть с высоты стройки город, заглянуть за его черту, откуда еще недавно наплывали в скверы и площади волглые предвесенние ветры. Они обдували застрехи крыш, пахли капелью, подтаявшим снегом и низовой водой в тальниках подле речек.
Древний город таил в себе притягательность. О работе здесь Игорь мечтал. И хотя практикантам надлежало набивать пока только дранку на деревянные перегородки, они все равно гордились, что именно им выпало счастье восстанавливать былую красу. Отделывая квартиру, Игорь потом не раз думал о тех, кто жил в этом удивительном доме вблизи вокзала. Из окон было видно вокзал, поезда, просматривались сосны на Юрьевой горке за железной дорогой. Знали люди, где строить город!
В дощатом сарайчике во дворе ребятам выдали апельсинового цвета каски. За поясом спецовки у каждого торчал молоток.
Мастер Юрий Щербаков повёл группу по заваленной щебенкой и мусором лестнице — от площадки к площадке, от этажа к этажу.
Игорь Божков замыкал цепочку, не торопился, хотел, чтобы им с Антоном Камышкиным досталось место повыше. Ему не терпелось взглянуть сверху, с последнего этажа на город. И ждал он этой минуты, как чуда.