Пока я лихорадочно прикидывала, как буду пробираться к аварийному выходу – если, конечно, самолет не взорвется или мне не оторвет голову упавшими из локеров пудовыми чемоданами, – все внезапно закончилось. Самолет тихонечко катился, пассажиры хором облегченно выдохнули и защелками пряжками ремней.
Я отключила в телефоне режим полета, и оператор тут же доверительно сообщил, что я в роуминге. Следом свалилась смска от Люськи: "Уже прилетела? Боба будет встречать с плакатом".
Боба... будет встречать с плакатом... Во как!
Я-то наивно надеялась, что Люська встретит меня сама. Ну, или, на худой конец, ее муж Питер. Ага, как же! Не графское это дело – встречать в аэропорту каких-то там подружек. И не графиньское. Он наверняка в палате лордов заседает, – или там уже каникулы? – а она... не знаю, что она, да и какая, собственно, разница? Боба с плакатом. Надо думать, секретарь или шофер.
Откуда-то всплыла давно забытая песенка из давно забытого сериала про спецназ. Всплыла и намертво закольцевалась. Автобус уже выгрузил нас у терминала Хитроу – огромной стеклянной коробки в решетчатую клеточку, толпа несла меня по указателям Arrivals* [*(англ.) Прибытие] к зоне паспортного контроля, а в голове по-прежнему настырно крутилось: "Бамбучо камассэро марабу... Боби-Боба".
Разумеется, очередь All other Nations* [*(англ.) Граждане всех прочих стран] оказалась самой длинной. Я топталась с ноги на ногу, поминутно поправляя сползающую с плеча сумку, перекладывала из руки в руку пакет с Russian Vodka из пулковского "Duty Free" и ноутбук в чехле, а еще перечитывала в сотый раз миграционную карточку, которую кое-как заполнила в самолете. "Кончитто энтименто..." И кто только придумал этот бред? Почему я толком не могу запомнить ни одно стихотворение целиком, не говоря уже об иностранных словах, а эта дребедень записана в мозгу не иначе как лазером?
Больше всего я боялась, что пограничный чиновник задаст мне какой-нибудь нестандартный вопрос, а я его не пойму. Или пойму, но не смогу ответить. Учитывая мой более (или менее?) чем посредственный английский, это было вполне вероятно, но обошлось. Услышав, что я еду в гости на три месяца, офицер внимательно изучил приглашение Питера, сверил данные с миграционной карточкой, уделив особое внимание адресу лорда, и, как мне показалось, посмотрел на меня то ли с подозрением, то ли наоборот – с уважением. Не говоря больше ни слова, он кивнул на сканер для проверки отпечатков пальцев и через пару минут вернул паспорт со штампом.
Бинго! Боби-Боба!
Пометавшись по зоне выдачи багажа, я с трудом нашла нужную карусель. Судя по редким ожидавшим и скудному количеству чемоданов на ленте, багаж выгрузили уже давно. Жалобно задрав к небу колесики, показались два моих чемодана. Вид у них был заброшенный и обиженный. Как у детей в садике, которых родители забрали последними. Чуть не грохнув пакет с водкой, я взгромоздила чемоданы на тележку и повезла их на таможенный контроль.
Красный, синий, голубой – выбирай себе любой. Красный – для тех, кто с декларируемыми товарами, голубой, то есть зеленый, – для всех остальных. Хорошо, хоть здесь очереди не было. С некоторой долей злорадства я подумала, что таинственный Боба наверняка уже устал меня дожидаться, а деваться некуда – служба. Ну, будем надеяться, что зарплату английские аристократы платят своим служащим соответственно претерпеваемым неудобствам.
Моржово усатый пожилой таможенник скучал за стойкой. Я уже приготовилась ставить чемоданы и сумки на ленту сканера – как в Пулково, когда возвращалась из Турции, – но мой багаж никого не заинтересовал. За символическим барьерчиком толпились встречающие. Многие – с плакатами. Я остановилась, озираясь по сторонам. "Франчиско капроменто..." Где ты, Боби-Боба?
И тут же его увидела.
Он стоял в сторонке, держа в руках два склеенных красных листа А4, на которых огромными черными буквами были напечатаны мое имя и фамилия. По-русски. Люськина работа. Сам Боба был высоченным, метр девяносто, не меньше, довольно плотным, темноволосым и темноглазым. Явно не английской внешности. Одет он был в унылую тужурку на молнии поверх белой рубашки и такого же серо-зеленого цвета брюки. Не хватало только галстука, фуражки и перчаток. Значит, все-таки шофер.
Дотащив до него тележку, я пробормотала, запинаясь:
– Good afternoon, here I am. Svetlana* [*(англ.) Добрый день, это я. Светлана.].