Какое-то мгновение он простоял неподвижно, не спуская глаз с меня. Потом неуловимо напрягся и потихоньку повел правую ногу назад. Я потянул руку из кармана, показывая затыльник пистолета. Он заметил и, поняв, что преимущество не на его стороне, выпустил рукоять мачете.
— Так неожиданно… — пробормотал он сдавленно. — Откуда вы узнали?
— Не все ли равно! Важно, что знаю.
— А тот знает? — он кивнул в сторону нашей каморки.
— Не все сразу, — усмехнулся я. — Давайте поговорим, тогда и разберемся.
— Вы хотите только поговорить. Правда?
— Да. А чего вы боитесь?
— Ничего, конечно. Просто я. было другое подумал. Звереешь тут, ну и кажется всякое. Ладно!.. — он отстегнул мачете и, бросив на землю, ухмыльнулся добродушно и лукаво. — Так вам будет спокойнее. Верно?
— Пожалуй, — ответно улыбнулся я, демонстративно вытаскивая руку из кармана, но продолжая держаться настороже.
— Пошли! — пригласил он и, не оглядываясь, двинулся вперед.
Мы уселись на камни друг против друга в тени полуразрушенной стены.
— Валяйте! — бросил он, выжидательно глядя на меня.
— Вы немец?
— Возможно! А вы кто? Американец, англичанин?..
— Ни то, ни другое. Но что вы здесь делаете? Мне кажется, вам тут неважно живется.
— «Неважно» не то слово. Паршиво живется. Хуже некуда. Дерьмо, а не жизнь! — сплюнул он.
— Что же вас удерживает? Можно уйти.
Он оценивающе посмотрел на меня.
— Похоже, вы не воевали?
— Да, не успел.
— Ваше счастье, а я навоевался до тошноты. Почти целых шесть лет не видел неба и солнца.
— Вы подводник? — осенило меня.
— Черт возьми! Откуда вы узнали?
— Вы же сами намекнули.
— Хм!.. А пожалуй, верно… — проворчал он. — Действительно проговорился, как мальчишка. Перенервничал я с вами. Ну да ладно! Расскажите, что там, в мире.
— В мире? — озадаченно переспросил я.
— Ну да! В мире, — нетерпеливо повторил он. — За океаном и вообще… — он сделал широкий жест.
— Уж не хотите ли вы сказать?.. — неуверенно начал я.
— Вот именно— хочу! — перебил он. — Вы угадали, попали в точку. Выкладывайте все, что знаете. Ну, как… Как Робинзону. И не тяните, черт вас побери! Затеяли разговор, так нечего тут!
Он учащенно дышал, но это был не гнев, а волнение нетерпеливого ожидания. Он слушал всем существом, боясь упустить хоть слово, лишь изредка задавая короткий встречный вопрос или издавая удивленное восклицание. Не прошло и нескольких минут, как я с величайшим изумлением понял, что предо мной человек, лет пятнадцать не читавший газет и не слушавший радио. Его представления о мире застыли где-то на уровне начала 1945 года. Когда же я начал рассказывать о послевоенной Германии, он не выдержал, перебил.
— Послушайте! У вас есть мать?
— Да, а что?
— Вы любите ее?
— Больше жизни!
— Поклянитесь тогда ее жизнью, что не врете! — Пожав плечами, я выполнил просьбу. Он удовлетворенно кивнул: — Хорошо, валяйте дальше. Только ради всего святого не спешите!
Я подробно рассказал ему о ГДР, где приходилось бывать, и, как умел, о ФРГ.
— Ну, а военные преступники? — перебил он взволнованно. — С ними как?
— Кто что заслужил, тот то и получил.
— Скажем, к примеру, Геринг, Риббентроп, Кейтель?
— Повешены по приговору Международного суда в Нюрнберге.
— А мелкая сошка! Скажем, офицеры или унтер-офицеры?
— Кто не зверствовал, не запятнал себя преступлениями, тот живет спокойно. Трудится, отдыхает, растит детей. Ведь война давно кончилась…
— А что понимают под военными преступлениями? — прервал он, подавшись вперед.
— Как вам сказать… Я, конечно, не юрист, но, насколько мне известно, истребление военнопленных, расстрелы гражданского населения. Ну и тому подобное.
— А если, скажем, человек служил в экипаже подводной лодки. Не командиром, даже и не офицером. Но участвовал в потоплении союзных транспортов, в минировании и обстрелах вражеских портов. Это как? Военный преступник или нет?
— Да что вы!.. — рассмеялся я. — Война есть война. На войне убивают противника. А подводная война особенно сурова, но за честную драку не судят.
— Так я и знал! — воскликнул он. — Стервецы! Подлые лжецы!..
— Кто лжецы?
Он ответил не сразу, видимо колеблясь. Потом махнул рукой.
— Ладно! Теперь вы послушайте…
Незадолго до окончательного крушения третьего рейха подводный рейдер получил приказ войти в небольшой порт, еще не занятый войсками союзников, и принять пассажиров. Поздним вечером на борт поднялся мужчина в штатском в сопровождении шести эсэсовцев и протянул командиру подводной лодки капитану цур зее[8] фон Шерфу конверт. Командир вскрыл конверт, прочел бумагу и, вытянувшись в струнку, отчеканил: