Многие из перечисленных здесь вопросов ставились учёными и до появления основополагающих трудов К. Лоренца. Непосредственными его предшественниками были Ч. Уитмен и У. Крег в США, Я. Икскюль и О. Хейнрот в Германии, Дж. Хаксли в Англии. Трудно переоценить и то влияние, которое оказала на творчество К. Лоренца теория видообразования Ч. Дарвина. Но величайшая заслуга К. Лоренца состоит в том, что он, взяв самое существенное в трудах всех этих и многих других его предшественников и современников, создал единую теоретическую систему. Тем самым учёному удалось ясно очертить поле деятельности новой науки и указать направления поисков и основные пути решения наиболее актуальных вопросов. «Я вижу заслугу своей работы в том, — писал К. Лоренц, — что она открывает широкое поле исследований в той области, которая до недавнего времени была трудно достижимой».
Будучи большим учёным с философским складом ума, К. Лоренц не может остановиться на полпути и не обратить своего взгляда в сферу интереснейших проблем, связанных со спецификой и эволюцией поведения человека. Как биологический вид человек вышел из животного мира, так что у нас нет никаких оснований отрицать преемственность в поведении животных и человека. Если это так, то глубокое знание механизмов поведения животных даёт нам необходимый ключ к пониманию путей становления и эволюции поведения человека. А ведь человек стал «Человеком Разумным» именно благодаря прогрессивным изменениям в его поведении — он научился изготовлять разнообразные орудия и использовать их по назначению, добывать огонь, выращивать хлеб и овощи, одомашнивать животных. Не удивительно, что проблема эволюции человеческого поведения, заложенная ещё трудами Ч. Дарвина, все чаще привлекает в наши дни внимание этологов и зоопсихологов. Эта тема всегда была очень близка и К. Лоренцу. Среди прочих вопросов, связанных с нею, Лоренца особенно интересует проблема происхождения различных ритуалов у человека (например, ритуал приветствия), а также пути возникновения и эволюции человеческой морали. С некоторыми взглядами автора на этот предмет читатель может познакомиться в последней главе этой книги, а также в статье «Эволюция ритуалов в биологической и культурной сферах», опубликованной в № 11 журнала «Природа» за 1969 г. Надо заметить, что хотя Лоренцу нельзя отказать здесь в наблюдательности и остроумии трактовок, некоторые проводимые им аналогии между поведением животных и человека могут оказаться при более глубоком раздумье достаточно поверхностными. Это обстоятельство неоднократно служило поводом для критики научно-популярных произведений Лоренца со стороны советских и зарубежных исследователей поведения животных.
В наши дни, когда этология становится развитой наукой, в которой занята целая армия профессионалов, не всем им удаётся избежать чисто утилитарного отношения к животным как к безликому «материалу» для исследований. Такой подход абсолютно чужд К. Лоренцу, все творчество которого окрашено глубоко личным отношением к нашим «братьям меньшим» как к существам с собственной индивидуальностью, заслуживающим защиты, любви и уважения. Вот источник той совершенно особой атмосферы, которая будет сопровождать читателя от первой до последней страницы этой замечательной книжки о работе учёного-энтузиаста и о его любимых питомцах.
Е. Н. ПАНОВ
ВВЕДЕНИЕ
Во века веков не рождалось царя
Мудрее, чем царь Соломон;
Как люди беседуют между собой
Беседовал с бабочкой он[1]
Библейская легенда рассказывает, что мудрый царь Соломон, сын Давида, «говорил и со зверями, и с дикими птицами, и с ползающими тварями, и с рыбами». Не совсем верное истолкование этого текста, который, очень вероятно, представляет собой самую старую в мире биологическую запись, породило прелестную сказку, что царь Соломон обладал способностью говорить на языке животных, скрытом от других людей. Но я склонен принять эту сказку за истину. У меня есть все основания верить, что Соломон действительно мог беседовать с животными и даже без помощи волшебного кольца, обладание которым приписывает ему легенда. Я сам могу делать то же самое, не прибегая к магии, чёрной или какой-либо иной. На мой взгляд, это не слишком занимательно — пользоваться волшебным кольцом, пытаясь понять Животных. Они могут рассказать человеку, и не пользующемуся сверхъестественной помощью, вещи ещё более замечательные и вполне правдивые, ибо правда о природе гораздо прекраснее и удивительнее всего, о чём пели наши великие поэты, эти единственные настоящие волшебники, существовавшие на Земле.
Я нисколько не шучу. Если «сигнальный код» общественных видов животных вообще можно назвать языком, то человек, изучивший этот «словарь», сможет понимать животных (данному вопросу посвящена одна из глав моей книги). Конечно, низшие и необщественные животные не имеют ничего, что должно было бы назвать языком даже в самом широком смысле хотя бы по той простой причине, что им нечего сказать. По той же причине невозможно сообщить что-либо им. Несомненно, исключительно трудно высказать что-то, способное заинтересовать этих «пресмыкающихся тварей». Однако путём изучения «словаря» высокоорганизованных общественных видов млекопитающих и птиц можно достигнуть изумительного подражания и взаимного понимания. В последних работах учёных, исследующих поведение животных, это становится делом само собой разумеющимся и перестаёт быть источником удивления. Но я ещё сохраняю в памяти яркое воспоминание об одном забавном эпизоде, принёсшем мне убеждённость, что удивительное и единственное в своём роде явление вполне возможно.
Прежде чем рассказать об этом, я должен описать обстановку, на фоне которой развёртывалась большая часть событий, описанных в моей книге. Прекрасная страна, примыкающая к обоим берегам Дуная в округе Альтенберг, — это истинный рай для натуралистов. Защищённые от наступления сельского хозяйства и цивилизации ежегодным весенним разливом Дуная густые ивовые леса, заросшие тростником болота и дремлющие воды простираются на много квадратных километров; остров первобытной дикости в самом центре Нижней Австрии; оазис девственной природы, где красный олень и косуля, цапля и баклан пережили даже превратности последней ужасной войны. Здесь, как в любимой Вордсвортом[2] Стране Озёр:
Редко удаётся встретить в самом сердце старой Европы места, столь девственно дикие. Здесь наблюдается странный контраст между характером ландшафта и географическим положением места, а для глаз натуралиста этот контраст ещё более подчёркивается присутствием некоторых американских видов растений и животных, завезённых сюда ранее. Американская золотая розга встречается в изобилии, а под водой её заменяет канадская элодея; американский солнечный окунь[3] и кошачья рыба[4] обычны в заводях; и что-то грузное и громоздкое в фигуре нашего оленя напоминает вам, что Франц-Иосиф I, в зените своей охотничьей жизни, завёз в Австрию несколько сотен голов вапити[5].
Мускусная крыса[6] чрезвычайно обильна. Она пришла сюда из Богемии, куда впервые была завезена из Северной Америки. Громкие всплески хвоста ондатр, когда они ударяют по поверхности воды, желая подать сигнал тревоги, смешиваются с мелодичным свистом европейской иволги.
2
Вордсворт Уильям (1770–1850) — английский поэт, один из главных представителей английского романтизма.
3
Солнечный окунь, или солнечная рыбка (Gibbosus Lepomis), — рыба из семейства американских ушастых окуней, обитающих в Северной Америке. акклиматизирована в низовьях Дуная. Самцы ушастых окуней строят примитивное гнездо и охраняют икру, отложенную самкой.
4
Кошачья рыба, или карликовый сомик (Amiurus nebulosus), — рыбка из отряда карпообразных. Питается главным образом личинками водных насекомых и моллюсками. Изредка — мелкой рыбой. Родина — Северная Америка, акклиматизировалась в водоёмах Белоруссии и Западной Украины.
5
Вапити (Cervus canadensis) — крупный олень из группы благородных оленей, некогда широко распространённый в Северной Америке, к настоящему времени сильно истреблён человеком. Ближайший родственник вапити — европейский благородный олень Cervus elaphus. Автор имеет в виду, что завезённые в Европу вапити скрещивались с европейским оленем.
6
Мускусная крыса, или ондатра (Ondatra zibethica), — очень крупная водяная полёвка, ценная для пушного промысла. Издавна добывается в больших количествах на своей родине, в Северной Америке. Акклиматизирована в Европе, с 30-х годов — в Советском Союзе. Сейчас — обычное, местами многочисленное животное на территории СССР — от европейской части до Дальнего Востока.