— Забери. Она же твоя.
Девушка рассмеялась.
— Да не отнимаю я её, наоборот! Тащи сам! Только сейчас она бесхозная: заклинание Герарда я сломала. Нужно сделать новое, на тебя.
С этими словами она принялась выгружать всё, чем Кавериско запасся в путь. Чем больше вынимала, тем больше глаза у неё лезли на лоб. Там было всё: амулеты самых разных назначений в товарных количествах, одежда на все случаи жизни, драгоценности, банковские аккредитивы, документы разных королевств на разные имена… Возникало чувство, что Кавериско таскал с собой всё своё имущество.
Еда тоже была, правда, специфическая. Сухое печенье, высушенное повидло в пластинках, засахаренные фрукты, орехи, изюм… Еще нашлись мёд и варенье в запечатанных горшочках. Как выяснилось, маг был примитивным сладкоежкой.
— Так вот чем он всю дорогу хрустел, — догадался Маркус и добавил разочарованно, — а меня ни разу не угостил.
Равнодушная к сладкому Лина тем временем разбирала остальное имущество. Простые амулеты она оставила Маркусу: он сможет их продать и получить приличные деньги. Сложные артефакты оставила себе: их было опасно отдавать в неумелые руки. Банковские аккредитивы тоже забрала: она может доказать, что после смерти мужа является их законной владелицей, а в руках других людей они вызовут ненужные вопросы. Прикинув, сколько там денег, присвистнула и решила поделиться богатством с Тиной. Она и не ожидала, что ее покойный муж ворочал такими деньжищами.
Одежду запасливого мага вместе с припрятанными по карманам золотом и серебром она отдала тому же Маркусу: парень влип в историю в чём был, а его личные вещи достались ребятам Леща, потому что Тина не хотела рассекречивать перед имперцами то, что Маркусу удалось спастись. Конечно, Дамиан и Стефан поделились с ним рубашкой и штанами, но переодеться бедняге было не во что. А в сумке Кавериско нашлись и брюки, и рубашки, и жилеты, и камзолы, и мантии. Что самое важное: всё на высокий рост, потому что маг был лишь немногим ниже Дамиана. Правда, в его рубашках тощий Маркус тонул, но это можно было пока пережить, а потом просто ушить.
Пока она разбиралась с вещами Кавериско, Тина с Дамианом делили припасы. При самом скромном их расходовании, даже с учётом сладостей, их оставалось максимум на девять дней.
Дамиан собрал всех вокруг костра, объявил о положении вещей и потребовал, чтобы всё напрягли свои силы: они всё ещё идут вверх, хотя должны уже были перевалить хребет и начать спускаться.
Позже, лёжа в палатке рядом с Линой, он признался, что боится. Конечно, в первую очередь за неё: она уже и так похудела чуть не вдвое, её скоро начнёт ветром сдувать. Но ещё ему страшно за Ромуальда. Пока что Ромочка с достойной восхищения твердостью переносит лишения и трудности, но что будет дальше? Его долг доставить князя домой живого и здорового.
В то же самое время Ромуальд развивал перед Маркусом своё видение ситуации. Вернее, он пересказывал парню либретто своей новой оперы, где главным героем был, конечно, благородный князь. На самом деле именно сейчас для Ромуальда настало время проявить героический характер и причиной этому было наличие восторженного зрителя. Поэтому он ни на что не жаловался, терпел всё, даже окрики Дамиана, стиснув зубы лез в гору, а на привалах старательно ставил шатры и следил за похлёбкой.
Может, для кого‑то это и не подвиг, но для выросшего в неге и холе Ромуальда такое поведение было вполне героическим. А когда после ужина все расходились по палаткам, он доставал бумагу чтобы добавить пару — тройку тактов в свое новое произведение. Во многом это делалось напоказ, но он не мог разочаровать Маркуса, который ходил за ним хвостом и считал за великую честь спать с ним в одном шатре.
Третья палатка, которую Тина когда‑то уволокла из университета, оказалась очень нужной. Теперь не было мужского и женского шатров, компания разбилась на пары. И Дамиан, и Стефан не упускали возможности побыть наедине с любимыми женщинами, даже когда после тяжелого дня сил уже ни на что, кроме нежного поцелуя, не оставалось.
Так дело шло до седьмого дня, когда отряд наконец‑то перевалил хребет и начал спуск к Гремону. Они далеко не сразу поняли, что преодолели главное препятствие на пути домой. Вокруг все так же громоздились пики и утёсы, поэтому только опытный глаз мог определить, что что‑то изменилось.
К счастью, Маркус с детства шастал по горам и немного в них разбирался. Поэтому когда отряд остановился перед очередным ручьём, он обратился к Дамиану так, чтобы все его слышали:
— А вы ничего не замечаете?