Разве что адресом ошиблись.
В собственный дом пробираюсь, словно вор, стараясь ступать по полу осторожно и обходить скрипящие половицы. До слуха доносятся два мужских голоса из гостиной, один из которых точно принадлежит отцу, и я медленно двигаюсь туда, чтобы подслушать тему разговора.
Что-то подсказывало мне, что ничем хорошим этот визит не закончится.
Дверь в гостиную слегка приоткрыта; в образовавшуюся щель мне видны отблески огня из камина и чья-то маячившая туда-сюда тень, словно собеседник не мог устоять на месте.
— Она вот-вот должна появиться, — слышу взволнованный голос отца как раз в тот момент, когда, забыв об осторожности, делаю неверный шаг, и под моей ногой раздаётся оглушающий скрип.
Зажмуриваюсь, зачем-то втянув голову в плечи, и проклинаю тот день, когда отец впервые взял в руки карты. Быстрые шаги в гостиной по направлению к двери заставляют меня испуганно распахнуть глаза — лишь затем, чтобы встретиться взглядом с нежданным визитёром. Его глаза цвета ночи оценивающе проходятся по моей фигуре, не оставив без внимания ни полинялой футболки, ни драных джинсовых шорт, ни потрёпанных кед. При этом сам незнакомец был одет в безупречного вида чёрный костюм; белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком, выглядывающая из-под распахнутого пиджака, плотно облепила мощное спортивное тело, а чёрные ботинки начищены до блеска.
В общем, в нашем доме этот мужчина выглядел как чужеродный предмет.
И пока я восхищённо разглядываю одетого с иголочки незнакомца, он брезгливо кривит губы.
— Так это и есть твоя дочь? — оборачивается и бросает вглубь комнаты. Выглядываю из-за его плеча, чтобы увидеть ответный кивок отца, и застываю, когда незнакомец поворачивается обратно ко мне. — Тощая, как вобла, даже взглянуть не на что…
Это правда. С нашим бюджетом рассчитывать на деликатесы и ломящийся от продуктов холодильник не приходится; плюс я постоянно работала физически, так что не получающему калории организму просто не с чего было набирать вес или хотя бы поддерживать прежний.
Но комментарий прозвучал очень обидно, так что я вскидываю подбородок, сложив руки на груди, и дерзко заглядываю прямо в его глаза.
— Здесь вам не выставочный центр, — выпаливаю довольно раздражённо. — Так что давайте сохраним нервы друг другу — возьмите свою наблюдательность, сухость и властность и топайте с ними туда, откуда пришли. А мы, так и быть, сделаем вид, что этой встречи никогда не было.
Хотя уж я-то вряд ли забуду…
Ещё мгновение мужчина внимательно разглядывает моё лицо — не знаю, что он хочет там увидеть — а после весело хмыкает.
— А вот насчёт характера ты не соврал, — довольная улыбка расползается по его губам, и мне почему-то начинает казаться, что сейчас случится что-то нехорошее. — У неё есть внутренний стержень — значит, скучно не будет. Фигуру можно поправить, но характер… Он либо есть, либо нет.
Непонимающе хмурюсь и бросаю взгляд на отца.
— Ты ничего не хочешь мне объяснить? — снова выдаю раздражённо. — Кто этот напыщенный гусь, и почему ведёт себя здесь как хозяин?! — Так и не дождавшись ответа от отца, который с виноватым видом продолжал сверлить глазами пол, поворачиваюсь обратно к незнакомцу. — Вам вообще сколько лет? Тридцать? Вы в курсе, что мой отец и вам в отцы годится? Как вы смеете ему «тыкать»? Ваши родители не учили вас, что нужно уважать тех, кто старше?
То, что я в семье поздний ребёнок, не было секретом; мама долго не могла зачать, а когда получалось, случались выкидыши. Для родителей это было самое тяжёлое время — именно поэтому, когда мама забеременела мной, отец кружил над ней, словно коршун. Почти весь срок мама провела в больнице, боясь за мою жизнь, но в итоге рассталась с собственной.
Пока я распалялась перед незнакомцем, от злости всё больше становясь похожей на спелый помидор, улыбка на его лице расползалась только шире.
— Ты не сказал ей, верно? — фыркает он и отступает вглубь гостиной.
Пользуясь тем, что проход наконец-то свободен, я тоже просачиваюсь внутрь комнаты и сразу же бросаюсь к отцу.
— Что не сказал? Папа, ты можешь объяснить мне, что происходит? — мягко кладу руку ему на плечо. — Кто этот человек?
По лицу родителя видно, что он собирается с мыслями, чтобы ответить, но незнакомец опережает его.
— Несколько дней назад мы с вашим отцом оказались соперниками по игре в покер, — слышу уже начинающий раздражать мен тембр голоса, но сейчас меня больше интересует, как два человека с разным социальном статусом могли оказаться за одним карточным столом; мозг стопориться на полученной информации, и мне становится не по себе. — К сожалению, Николай Викторович, как обычно, проиграл всё, что у него было, включая этот дом — и вас.
Что?
Меня обдаёт холодным потом от услышанного, и руки заходятся мелкой дрожью.
— Это не может быть правдой, — нервно выдаю и поворачиваюсь к отцу. Его вид говорит о том, что он как минимум признаёт всё то, что я только что услышала. Падаю перед ним на колени и пытаюсь поймать его взгляд. — Ты ведь не мог поставить на кон наш дом, правда ведь? Ему ведь уже больше двухсот лет, ты сам здесь вырос, и я тоже — как ты мог его отдать?!
— Сожалею, но это правда, — снова подаёт голос незнакомец. — Теперь и дом, и вы в моём полном распоряжении — ваш отец уже подписал необходимые бумаги.
Дёргаюсь, словно от удара током.
— Мне не нужны ваши сожаления! Вы можете забрать наш дом, но я не вещь и не предмет для спора или торговли! — От нервного напряжения в голосе проскальзывают истеричные нотки. — Я вам не принадлежу — и никогда не буду!
Мужчина высокомерно фыркает.
— Вы ошибочно решили, будто у вас есть выбор. Видите ли, я приехал сюда не только для того, чтобы получить то, что мне полагается — вполне законно, смею заметить. Я хочу предложить вам сделку.
— Если вы думаете, что я стану вас слушать… — начинаю гневную тираду, но незнакомец перебивает меня взмахом руки.
— Думаю, станете — это в ваших же интересах. — Он прячет руки в карманах брюк, и я вижу, как на его запястье в отблесках пламени сверкает золото часов. От моего внимания не укрывается так же и то, что ко мне, в отличие от папы, незнакомец обращается на «вы». — Я мог бы просто забрать у вас всё и выставить вас обоих на улицу, но я решил дать вам возможность спасти то, что осталось от вашей семьи — думаю, это очень даже благородно.
— Будь вы действительно благородны, то не стали бы отбирать всё у тех, кто слабее и не может себя защитить, — язвительно бросаю и сжимаю папино плечо. — А вы просто бессовестно воспользовались слабостью моего отца.
— Я не заставлял вашего родителя ставить на кон то единственное, что у него осталось, — отмахивается мужчина. — И в том, что вы лишились дома, можете винить только его. И всё же я хочу предложить вам выход.
— И какой же? — спрашиваю довольно резко, совсем не уверенная, что хочу знать ответ.
— Станьте моей женой.
Первые несколько секунд в голове в прямом смысле слова тормозятся все процессы; а когда шестерёнки снова начинают движение, я решаю, что попросту ослышалась, потому что незнакомец не мог такого сказать.
Может, он пошутил?
Внимательно изучаю выражения его лица и понимаю, что этот человек шутить не умеет — тем более таким способом.
— Вижу, вы не верите в то, что я говорю совершенно серьёзно, — понимающе хмыкает и достаёт из внутреннего кармана пиджака чёрную бархатную коробочку.
Я замираю, отказываясь верить в происходящее, но когда он раскрывает её, и на белой подушечке я вижу кольцо с большим бриллиантом в форме шестигранника, позвоночник словно заковывает в арктический лёд.