— Девушка пользуется нашей Властью.
В то же время в моем мозгу появилась мысль:
— Видишь вон ту чашу? Подними ее своей волей и поднеси Айфингу.
Это было нетрудно сделать в прежние дни, но не теперь. Но и ее приказе была такая сила, что я послушно подняла руку и указала пальцем на серебряную чашу, сфокусировав свою волю на задаче, которую поставила передо мной Утта. Я и теперь думаю, что тут сработала через меня ее воля. Чаша поднялась, пролетела по воздуху и остановилась против правой руки Айфинга. Он вскрикнул и отдернул пальцы, как будто чаша была раскалена. Затем он повернулся к племяннику и, повысив голос, сказал что-то, что явно было руганью, затем снова повернулся к Утте, коснулся рукой лба в знак прощания и вышел, приказав молодому человеку идти вперед.
— Я этого не делала, — медленно сказала я, когда они ушли.
— Успокойся, — прозвучало в моей голове. — Ты сделаешь куда больше, если они будут терпеливы. Или ты желаешь лечь под Сокфора для его удовольствия? — Она улыбнулась, и все ее морщины собрались вместе, когда она уловила мою мгновенную реакцию ужаса и отвращения. — Это хорошо. Я очень долго служила племени, и ни Айфинг, ни Сокфор, ни кто-то другой не перешагнут через меня. Запомни это, девушка. Будем вместе делать нашу работу. Я единственная твоя защита от этих услуг, пока ты не вернешь себе свое собственное искусство защиты.
Эта логика дала мне основание для погружения в тренировки, которые она задумала, и первая из которых началась немедленно. В ее палатке были еще две женщины: одна была почти так же стара по виду, как Утта, хотя годами много моложе ее, потому что она была из племени. Однако, она была гораздо сильнее, чем казалась, и ее тощие руки со сведенными пальцами выполняли большую часть работы в палатке. Это она в плаще с капюшоном бросала травы в костер, когда я впервые появилась в лагере. Звали ее Аторфи, и я редко слышала ее голос. Она была полностью предана Утте, и я думаю, что мы, остальные, были в ее глазах лишь тенями ее госпожи. Женщина, которая привела меня к Утте, также была из Вапсалов, но не из этого клана. Она была, как я узнала, вдовой вождя другого племени Вупсалов, погибшего в одной из жестоких междоусобных войн, которые не давали им объединиться в одни парод. Айфинг требовал ее, как законную военную добычу, но в его палатке уже было две жены, и одна из них была очень ревнива. После двух-трех дней бурных домашних скандалов он торжественно преподнес эту военную добычу Утте в качестве служанки. В заведении ясновидящей Висма нашла место более подходящее, чем палатка Айфинга, даже если бы она была его первой или единственной женой. Она сама была от природы властной, и ее новое положение связной между Уттой, которая редко выходила из палатки, если не считать походов, когда она ехала в санях, укутанная в меха, и остальными членами клана давало Висме именно то, чего она хотела. Как страж и наблюдатель, она была незаменима. Я думаю, она сначала негодовала по поводу моего появления, но, увидев, что я не вторгаюсь в ее сферу, приняла меня. В конце концов, именно она распространяла слухи о моей растущей силе, чтобы подчеркнуть свое положение в племени.
В этом кочевом обществе наблюдалась двойственная картина. Утта и ее домочадцы вели известный мне образ жизни — образ жизни женщин, пользующихся Властью для поддержания своего правления. Остальные члены племени под руководством Айфинга следовали противоположному порядку — у них главенствовали мужчины. Я скоро увидела, что Утта была права: мне следовало поторопиться изучить все, что можно, потому что ее смерть была не за горами. Скитальческая жизнь клана в этом холоде не шла ей на пользу, хотя Аторфи и другие старались создать ей максимум комфорта. Наконец, Висма пошла прямо к Айфингу и твердо сказала, что он должен скорее выбрать более постоянное место для лагеря и обосноваться там на некоторое время, пока Утта еще жива. Этот намек так напугал Айфинга, что он тут же послал своих разведчиков искать такое место. Служба Утты в течение нескольких поколений приносила его клану «удачу», как они говорили, значительно большую, чем имели другие их соплеменники. Спустя десять дней после моего появления клан отправился к востоку. Я не могу сказать, сколько лиг мы оставили между собой и горами, которые все еще виднелись позади. Я много раз просила Утту посмотреть в ее шар и узнать что-нибудь о моих братьях, но она постоянно отвечала, что у нее уже нет сил на такой поиск. До тех пор, пока я не научилась помогать ей, это было бы бесполезной тратой ее сил и могло привести ее к смерти. Так что, если я хотела сама пользоваться шаром, в моих же интересах было оберегать Утту от лишнего напряжения и вбирать в себя то, что она могла мне дать. Но я с недоумением заметила, что, когда она следовала собственным желаниям, она была гораздо сильнее и могла сделать много больше, чем то, о чем я ее просила. Я знала, что должна всячески ублажать ее, если хочу получить назад утраченное, да и не иметь ее буфером между мной и мужчинами клана, особенно Сокфором, который преследовал меня взглядами, было действительно опасно. Если бы я вернула себе хоть какую-нибудь часть своей Власти, я освободилась бы от этой опасности: настоящую колдунью нелегко взять против ее воли. Моя мать однажды доказала это в крепости Верлейн, когда один из надменных дворян Карстена хотел сделать ее своей наложницей. Так что я склонила свою волю перед волей Утты. Она была не просто довольна, она торжествовала и почти лихорадочно работала со мной долгие часы, стараясь сделать меня равной себе, насколько могла. Я думаю, это было потому, что она уже много лет искала ученицу и не находила, и теперь все ее надежды сосредоточились на мне. У нее было мало техники Мудрых Женщин, и ее талант в основном был сродни колдовскому искусству, а не волшебному, так что мне, возможно, было бы легче ассимилироваться. Скоро меня начало раздражать, что мозг скачет как бы от одной части знаний к другой, вовсе не связанной с предыдущей, и то, что я впитывала, стараясь изо всех сил, было обширной массой концов и начал, которые я, казалось, так и не смогу привести в порядок. Я уже начала бояться, что так и останусь ее помощницей, без достаточно прочных знаний в каком-нибудь направлении, чтобы они послужили мне самой. Вполне возможно, что именно этого она сама и хотела.
После первых дней путешествия мы дважды устраивали долгие стоянки — один раз на десять дней — во время которых охотники пополняли наши запасы. Перед каждой охотой Утта работала со своей магией, заставляя меня добавлять туда и мою силу. Результатом колдовства были вложенные в мозг охотников детальные описания не только мест, где была дичь, но и мест, находящихся под влиянием Теней, которых надо было стараться избегать. Такие занятия сильно истощали ее, и мы потом не работали по крайней мере день. Но теперь я поняла ценность ее дарования для этого народа, и какие опасности и промахи подстерегали кланы, не имевшие такого стража. На тридцатый день наши сани свернули в узкую долину между двумя грядами утесов, изборожденную замерзшими ручьями. Мы спустились дальше в узкий конец воронкообразного ущелья, где уже стояла вода. Снег здесь был рыхлым, так что те, кто ехал в санях, не считая Утты, пошли пешком, чтобы облегчить собакам работу. Наконец, снег вообще исчез. Двое молодых людей подбежали, чтобы толкать сани Утты. На темной земле кое-где появились зеленые островки — сначала мох, а затем трава и кустики. Мы как бы перешагнули из одного сезона в другой всего за несколько шагов. Было тепло, так что мы сначала откинули капюшоны и распахнули плащи, а затем сняли их. Мужчины и женщины племени оголились до пояса, и я заметила, что моя нижняя туника прилипла к телу от пота. Мы подошли к потоку. Над ним клубился пар. Я хотела напиться, так как в горле пересохло, но вода оказалась горячей. Дыхание источника принесло центру этой долины почти лето. Наше продвижение сильно замедлилось — не из-за недостатка снега для саней, а потому, что мы время от времени останавливались, и Айфинг консультировался с Уттой. Было место, куда клан желал бы войти, но там могла быть опасность. Наконец, Утта дала сигнал, что можно идти без страха, и мы вошли в место, явно излюбленное для лагеря, место, излюбленное если не этим кланом, то каким-то другим. Везде были следы старых костров, длинные белые жерди для палаток. Гладкие скалы тоже способствовали безопасности. Вупсалы быстро устроили более постоянный, чем обычно, лагерь. Кожаные стены палаток были укреплены снаружи каменными стенами, так что, в конце концов, шкуры остались на виду только на крыше. Благодаря горячему пару в центре этого места требовалось меньше защиты от холода, чем в тех снегах, откуда мы пришли.