— Я знаю, что с тех пор, как Сакарси и Вальверстейн встретились с вами, о них никто не слышал,— согласился он.
— Конечно, потому, что они ушли в свою дверь. Они нашли тот мир, который всю жизнь подсознательно искали. Я уже говорил вам. Когда садишься на камень, перед тобой открывается мир, в котором ты дома. И ты отправляешься туда искать счастья.
— Почему же и вы не попытались уйти туда? — Саймону это казалось самым слабым местом во всем рассказе. Если доктор имеет ключи от такой двери, почему он не открыл ее для себя?
— Почему? — доктор взглянул на свои пухлые руки, лежащие на коленях.— Потому что возврата оттуда нет. Только человек в отчаянном положении выбирает этот выход. В этом мире мы считаем, что сами контролируем свои поступки, определяем решения. Этот выбор не может быть изменен. Я много говорю, но все же не могу подобрать слова, чтобы выразить все, что я чувствую. Было много хранителей этого камня, и лишь немногие использовали его для себя. Может быть... однажды... но у меня не хватает храбрости.
— И вы продаете свои услуги преследуемым? Что ж, это тоже способ зарабатывать на жизнь. Интересно было бы увидеть список ваших клиентов.
— Верно. Моей помощью пользовались многие известные люди. Особенно в конце войны. Вы не поверите если я назову вам имена тех, кто обращался ко мне после того, как от него отвернулось счастье.
Саймон кивнул.
— Много военных преступников так и не найдено,— заметил он.— И странные, должно быть, миры открывает вам камень, если, конечно, все это правда.— Он встал и потянулся. Потом подошел к столу и пересчитал деньги. Старые, грязные, как будто на них перешла часть грязи от дел, в которых они побывали. В руке у него осталась одна монета. Саймон подбросил ее в воздух, и она, звеня и подпрыгивая, покатилась по полированному дереву. Вверху оказался выгравированный орел. Саймон взглянул на него и сказал: — Возьму это с собой.
— Принесет счастье? — Доктор тщательно пересчитал банкноты, укладывая их в пачку.— Не очень полагайтесь на орла: у человека не может быть слишком много счастья. А теперь, хотя мне и не хочется торопить уважаемого гостя, пора, так как власть камня ограничена. Важнее всего не упустить нужный момент. Сюда, пожалуйста.
Саймон подумал, что доктор с таким видом мог бы пригласить в кабинет дантиста или на встречу с сенатором. Как глупо, что он идет за ним. Дождь прекратился, но в каменном ящике за старым домом было по-прежнему темно. Петрониус щелкнул выключателем, и из двери блеснул свет. Три серых камня образовывали арку выше головы Саймона всего на несколько дюймов, а перед аркой лежал четвертый камень, неполированный, в форме грубого параллелепипеда. За аркой виднелась деревянная изгородь, высокая, непокрашенная, прогнившая от времени, выпачканная городской грязью. Фут или два голой земли и ничего больше. Саймон стоял, в душе смеясь над собой за то, что поверил в эту ерунду. Пора появиться Сэмми, а Петрониус получит свою настоящую плату. Доктор указал на камень.
— Это Сидж Перилос. Садитесь, полковник. Пора.
Саймон угрюмо, без улыбки, подчеркивая собственную глупость, подошел к камню и остановился под аркой. Потом сел. Круглое углубление в камне соответствовало ногам. Предчувствуя недоброе, Саймон опустил руки. Так и есть — два меньших углубления для ладоней. Ничего не случилось. По-прежнему виднелась деревянная изгородь, полоска грязной земли. Он уже собирался встать, когда...
— Сейчас! — голос доктора звучал напряженно.
За аркой все завертелось, растаяло. Саймон смотрел на болотистую местность под серым рассветным небом. Свежий ветер, несущий странный бодрящий запах, шевельнул его волосы. Что-то в нем распрямилось.
— Это ваш мир, полковник. Желаю вам всего наилучшего!
Саймон отсутствующе кивнул, больше не интересуясь маленьким человеком. Может, это иллюзия, но она влекла его больше всего в жизни. Не говоря ни слова, Саймон встал и прошел под аркой. На мгновение он почувствовал страх. Он даже представить себе не мог, что такой страх возможен. Он причинял физическую боль. Как будто вселенная раскололась и увлекла ого в ничто. И тут же он растянулся, уткнувшись лицом в жесткую траву.
Рассвет не означал восхода солнца, потому что в воздухе висел туман. Саймон встал и огляделся. Два грубых столба из красноватого камня, но за ними не городской мир, а все то же серо-зеленое болото, уходящее в туман. Петрониус был прав: этот мир ему неизвестен. Саймон дрожал в своем теплом пальто. У него не было шляпы, волосы намокли, и вода стекала с них за шиворот. Нужно убежище — хоть какая-нибудь щель. Саймон медленно обернулся. До самого горизонта ни одного дома. Пожав плечами, он пошел прямо от каменных столбов: это направление ничем не хуже других. Он шел по влажной почве, а небо светлело, туман рассеивался, и характер местности медленно менялся. Виднелись выступы красного камня, появились подъемы и спуски. На горизонте обозначилась ломаная линия, а это означало, что впереди горы. Далеко ли было до них, Саймон не мог определить. Прошло много часов с тех пор, как он ел в последний раз. Саймон наг ходу сорвал лист с куста, пожевывая, ощутил острый, но приятный аромат. И тут он услышал шум охоты.