— Слишком поздно… — покачал головой доктор. — Операция на данном этапе болезни бессмысленна, да она и не перенесет ее, организм слишком ослаблен. Химиотерапия тоже, к сожалению, лишь убьет Анну. Все, что мы сейчас можем — это попытаться укрепить ее организм и провести лазерную терапию, чтобы не позволить опухоли полностью перекрыть кишечник. Если нам удастся укрепить ее достаточно, чтобы она смогла перенести химиотерапию, мы ее проведем.
— Подождите… То есть вы даже не попытаетесь ее спасти? — расширились глаза у Алексея.
— Вам понадобится сиделка примерно через три недели, максимум через месяц. Постарайтесь обеспечить максимальный покой и окружить вашу супругу любовью и заботой, — снова уставившись в окно, проговорил врач. — Я думаю, мы выпишем Анну через три недели.
Алексей кивнул и, молча поднявшись, тихо закрыл за собой дверь в кабинет. Постояв, он медленно пошел к выходу из отделения. Впервые он не стремился попасть к жене. Просто не мог.
Глава 3
От понаехавших родственников в их с Анютой двушке стало неимоверно тесно и шумно. И… плаксиво. Куда бы Алексей ни взглянул — всюду причитали плакальщицы и вытирали подозрительно сухие глаза. У него было полное впечатление, что сюда съехались все родственники жены в полном составе. Приехали даже то ли двоюродные, то ли троюродные тетки со своими повзрослевшими детьми. Однажды посетив Анютку в больнице, они получили знатный нагоняй от Алексея за попытку попричитать над ней в стиле: «Да как же мы без тебя?.. Да на кого ж ты нас…». При первых же причитаниях он выволок пару теток в коридор и, внятно и на чисто русском объяснив им, что рыдать они могут у себя дома сколько им влезет, а они с Анютой в плакальщицах не нуждаются, и он не позволит, и вообще, нечего девчонку расстраивать, выгнал их взашей из отделения. Выпустив скопившийся за эти дни пар, он влетел в палату, ястребом выискивая новую жертву, но там все было тихо и спокойно. Анютка даже улыбалась, рассматривая фото племяшки в телефоне.
Тетки в больницу больше не рвались, Анютку посещали только брат с женой и матерью, всячески стараясь поддержать чуть повеселевшую девушку, вселяя в нее уверенность в непременном выздоровлении.
Однажды придя с работы в неурочное время, он застал теток за разбором вещей жены. Явно не ожидавшие его увидеть, они, пряча глаза, попытались ему объяснить, что «Анечке уже все равно ведь, а мы на память…». Вспыльчивый от природы, а в последнее время вообще ставший очень нервным Алексей разругался с родственницами в пух и прах, и, в сердцах пораспихав их вещи по первым попавшимся сумкам, выставил их за дверь.
Анюту выписали спустя неделю после отъезда теток. Пока у девушки хватало сил хотя бы минимально передвигаться, брат с женой довольно плотно обосновались в зале, отправив мать домой присматривать за детьми.
Две недели Алексей лелеял в сердце надежду, что жена вопреки всем прогнозам врачей поправится. Каждый вечер он на руках выносил ее в ближайший парк, и они неспешно прогуливались вокруг любимого фонтана Анютки. Но вместе с тем Алексей замечал, что с каждым днем сил у жены становится все меньше. Если в первые дни после выписки она еще могла обойти вокруг фонтана, то уже через неделю она с трудом доходила от ближайшей лавочки до его бортика и присаживалась там отдохнуть. А еще через неделю вся прогулка сводилась к сидению на том самом бортике и опущенной в воду страшно исхудавшей руке.
На прогулке она и попросила у Алексея острый суп из японского ресторанчика, расположенного неподалеку. Поначалу он пытался отговорить ее — уже месяц Анна питалась крошечными порциями мягкой жидкой пищи, но та, уткнувшись в ладони, ни слова не говоря горько, как-то по-детски отчаянно заплакала, и Алексей сдался.
К его удивлению и радости Анна, с трудом и уговорами съедавшая одну-две ложки, с удовольствием и аппетитом съела аж половину порции. А спустя час перепуганный мужчина звонил в скорую — у Анны открылась страшная кровавая рвота.
Просидевший всю ночь и весь следующий день у постели жены Алексей к вечеру вернулся домой. С удивлением окинув взглядом бардак, царивший в квартире, он прошел на кухню. На столе, посреди остатков спешного завтрака лежала записка: «Леш, спасибо за гостеприимство. Ивана срочно вызвали на работу. Тебя не дождались, уехали. Анечке привет передавай. Пока».
Криво усмехнувшись, Алексей смял записку в кулаке и выбросил в мусорное ведро. Пройдя в спальню, тяжело опустился в кресло. В голове снова зазвучал голос Северова: «Боюсь, максимум, сколько она продержится — неделя или две. Готовьтесь. Мои соболезнования».