Обернувшись я не сразу узнал эту фигуру, вроде обычный низкий коренастый мужик с доброй саженью в плечах, только густая борода выдает в нем моего начальник. Сам управляющий, обрядившись в своеобразный гномий аналог фрака, пожаловал на данное мероприятие. С ним под ручку шла уже известная мне девушка, и сегодня ни один, даже самый близорукий челвоек, не смог бы спутать Лию с малолеткой. Её глубокое декольте, изящная прическа и подчеркнутая фигура манили взгляд, да и не только его.
– Господин Дарий, госпожа Лия, – поклонился я.
– Да брось ты, – отмахнулся управляющий и буквально подлетев ко мне сжал мое предплечье. – Не на работе же, какие могут быть расшаркивания между старыми друзьями?
Ну, раз начальство просит, деваться некуда, обойдемся без этикета. Но все же я позволил себе маленький жест и наклонившись поцеловал руку Лии, та хихикнула и спрятала ручку за спиной.
– Не знал что вы приедете, – искренне удивился я.
– Да мы бы приехали даже быстрее вашей компании, – улыбнулся гном. – Но кто-то сбил меня в коридоре и пришлось потратить время чтобы привести себя в порядок.
– Прошу прощения, я спешил.
– Оно и видно, – рассмеялся босс, и заглянув мне за спину, сказал. – Вы, парниша, опустили бы руку. Я не знаю что здесь стряслось, но с этим молодым человек лучше не шутить, ведь если я не ошибаюсь он только что выпил. Великие камни, как вспомню так вздрогну! Тим, я же говорил тебе что тебе с алкоголем лучше не шутить.
Я уже в третий раз за вечер развел руками, в этот раз безо всякой подставы, простоя действительно не помнил что произошло в той гостинице и куда подевались два десятка стражей.
– Он оскорбил меня, – уже спокойным голосом сказал Герман. – Я в своем праве. Если не осадить этого смерда, потом десятки таких же возомнят о себе невесть что.
– Ох, как же вы не правы, – прозвучал еще один знакомый голос.
В нашем итак безмерно разросшемся кружке прибавилось. Обладателем текучего как талый снег голос был высокий статный мужик с седеющими волосами. Его сопровождала срогая леди с забранными в пучок черными волосами и девушка-одуванчик лет пятнадцати.
– Герцог? – приподнял брови я когда меня осенило и я вспомнил что это за человек.
– Удивительная память, – улыбнулся знакомый и повернулся в сторону своих дам. – Позволь представить тебе мою жену – Беллу и дочь Иду.
– Очень приятно, – ответил я и поклонившись приложился к обеим ручкам. Боги, да сегодня прям аншлаг, а я попал между молотом и наковальней. Ну просто с успехом выполняю первую часть плана, даже перевыполняю.
– А ты я смотрю время не теряешь, – усмехнулся герцог, чьего имени если честно я не помню. – Заводишь новые полезные знакомства? Похвально, юноша, похвально.
Стоявший позади друзья молчали, они-то знали эту историю, во всяком случае они знали все что знал я. А вот герман, Элиот и Азалия смотрели на меня с легким удивлением.
– Но уважаемый Дарий прав – с выпивкой тебе лучше не шутить.
– Боги! – не сдержался я. – Если честно я практически ничего не помню!
Босс и герцог переглянулись и позвоилил себе улыбнуться.
– Я тебе потом расскажу, – сказал гном и повернулся к открывшемуся входу в длинный коридор. – А сейчас нам следует пройти на свои места.
– Было бы неплохо если все знали их – свои места, – пробурчал Герман, все же развернулся в противоположную сторону.
Когда мы уже почти дошли до дверей, ко мне подошел герцог и сказал.
– Вы мой должник Тим.
И с этим он удалился вместе со своей семьей.
Мы же всемером пошли неторопливым шагом в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где, как можно догадаться, были ложи, в одну из которых нас всех и пригласили. Поднявшись по лестнице мы очутились в другом коридоре, а вскоре зашли в саму ложу. В целом я не заметил ничего особенного, тот ж красный бархат, оркестровая яма, сцена, ложи и нижний зал. В той же Мариинке, например, намного красивее. Здесь же все как-то слишком просто, ну, будем надеется сама опера не будет столь же пресна.
И вновь мне пришлось подавать руку Лейле дабы помочь её сесть. Всего в ложе было семь небольших креслиц, но одно из них пустовало, а я и не стал спрашивать для кого оно. Надо будет, сами расскажут. Вскоре к нам в дверь постучались и один из служек принес очки-амулеты, заменявшие театральные бинокли. В ложе снова заструился привычный для благородных диалог, казалось что недавний конфликт был забыт, но я чувствовал некую негативную энергию источаемую Германом. Вообще я стал монго тоньше чувствовать то, чего раньше не замечал и буквально сезон назад мне пришлось признать правоту Добряка. Наставник был прав когда разделял два потока – энергию Мира, используемую мага и энергию Жизни, которую мы пользовали для своих техник.
Каждый из этих потоков я ощущал по разному. Мировая была для меня как нечто эфемерное, неосязаемое. Как легкое дуновение ветерка в жаркий летний день, как первый лист, сорвавшийся осень с еще зеленого дерева. Мировая энергия была чем-то что пронизывало все, но при этом она старалась "обтечь" меня и, как я понял, это было связанно с тем что частично я не являюсь частью этого мира. Получается что мой резерв мизерен не потому что я слаб, а потому что мир не принимает меня, он не доверяется мне.
С другой стороны энергия Жизни. Это был ревущий фьорд, пробивающий себе путь через тающие льды и размывая их он усиливался с каждой секундой. Это было яростное пламя, пылающее глубоко в груди, оно согревало, но стоило чуть ослабить заслонку, могло и обжечь. И здесь я тоже дошел до сути. Я смог стать Тенью в столь позднем возрасте не из-за скрытых талантов, а только потому что в одном теле томиться жизненная энергия двух существ. Так что все как я и сказал – мне понадобилась полгода сидения в библиотеке чтобы докопаться до сути своих возможностей, вот только в магической практике это не помогает мне ни на йоту.
– Что на тебя нашло? – прошептала Лейла, когда разговор стал затухать одновременно с гаснущим светом.
– Понятия не имею, – что-то я сегодня вру и не краснею. – Кажется дает о себе знать моя будущая профессия.
– Не будешь сдерживаться и никакого будущего не будет.
– Туше.
Тут зал погрузился во мрак и мы замолчали. Нацепив очки каждый сконцентрировался на сцене. На площадке, обставленной в готическом стиле, появились первые действующие лица и через мгновение зал заполнила вязкая как цветочный мед музыка. На сцене все прибывало, и не только людей, пели и гномы и эльфы, что самое удивительное некоторые арии пели и темные и лесные ушастые. Появилось даже несколько орков, своим грубым голосом буквально взорвавшие мои уши, но народу нравилось. Первый акт идет ровно час, затем четверть часа на антракт, это значит что у меня будет всего двенадцать минут для выполнения задуманного, ну пока я могу насладиться оперой, ведь все приготовления уже сделаны, и письмо дожидается адресата.
Само произведение не отличалось особой оригинальностью, во всяком случае для меня, человека который в театрах провел столько времени, что впору было называться ценителем.
Началось все с появления, вы думали кого, правильно, эльфийской принцессы. Как и положено принцессе она пела, правда хорошо если хоть несколько разумных из зала понимали что она поет, так как из её уст доносилась древний Высокий язык, который и я-то с трудом понимал. В целом довольно симпатичная ушастая довольно приятным голосом поведала нам о своей нелегкой жизни.
Её папа, глава совета Хранитилей Леса, имел неосторожность сосватать дочурку к одному из принцев подгорных собратьев. Действие оперы происходило за две тысячи лет до настоящего времени, а тогда такие вот браки были обычным делом. Но вот в чем беда, эльфийка совсем не хотела жить с бесчувственным темным, она хотела радоваться и веселиться, о чем говорил её ария в зачарованном лесу, где слушателями были живые деревья и сказочная птица феникс. Стоит признаться, магическая опера это нечто, когда по залу летают иллюзорные птицы, легкие наполняет запах леса, а музыка разбавляется пением этих самых птиц… В общем я действительно полностью погрузился в представление, и лишь демоническое усилие воли помогло мне продолжить отсчитывать минуты.
Вскоре ария девушки была закончена, мигнул свет и вот лес сменился городскими трущобами столицы тогда еще Процветающей империи. Пел маленький мальчик, впрочем это не мешало ему шокировать всех чистотой своего тонкого, детского, но довольно мощного голоска. Человеческий паренек пел о том как не справедлива жизнь, о том как он хочет увидеть родителей что оставили его одного, о том как сложно жить когда еды нет даже на помойке. Это было действительно трогательно, смотреть на то как маленький парнишка в оборванных лохмотьях жмется в тени домов и смотрит на богатые колесницы и кареты, бороздившее мощенные проспекты.