— Мистер Хекматьяр? — Непонимающе спросила у Стефания, смотря на целую гору различных сладостей и десертов, которые работницы бара перестали заносить пару минут назад. До этого она молчала, самостоятельно пытаясь понять, что здесь происходит и допивая порядком остывший кофе.
— Ешь. — Сказал я, сам взяв кусочек шоколадного торта и с удовольствием положив себе целую ложку в рот. Столовую, не чайную.
— Но…
— Ешь. — Повторил я, в несколько движений опустошив тарелку. — Тебе нужно. Тебя когда разморозили?
— Три недели назад. — Ответила капитан пожав плечами, но все же взяв одну из вазочек с мороженным и неуверенно попробовав один из шариков. Чтобы спустя мгновение начать уверенно, по армейски, орудовать ложкой.
— Через врачей ЩИТ-а уже прошла? — Продолжил я задавать вопросы, за обе щеки уплетая следующий десерт. Это, наверно, была одна из моих самых больших слабостей — я был тем еще гастрогедонистом, любящим хорошо поесть и выпить. Спасибо проклятию Трости Рао, однако все это многократно окупалось получаемой взамен защитой от любых видов телепатии.
— Два раза. — Устало сказала Роджерс, невольно вздрогнув и закинув себе в рот небольшую тарталетку. — Выкачали из меня несколько литров крови и других жидкостей, соскребли немного кости, кусочек мозга и даже пару яйцеклеток взяли. Все, через что мне пришлось пройти после опытов доктора Эрскин.
— А психиатр? — Уточнил я, заметив как повысилось настроение Стефании. Сахар вообще был идеальным антидепрессантом, которым наши предки пользовались еще во времена своей жизни на деревьях.
— Не пошла. — Ответила героиня, взяв со стола горячий брауни с мороженным и начала поочередно класть их себе в рот, аж зажмуриваясь от удовольствия. — Чтоб я к этим последовательницам Фрейда ходила? Не в жизнь.
«Мда, тяжелый случай» — Подумал я, припомнив в каком состоянии находилась мировая психология во времена Второй Мировой Войны. Выходила очень плачевная картина, ведь главными лицами психологии той эпохи были Фрейд и Юнг, долгое жившие и работавшие в Германии. Из-за этого их достижения долгое время отрицали, несмотря на всю важность их изысканий для душевной науки.
— Зря. — Сказал я, взяв со стола простую вафельную трубочку со сгущённым молоком. Да, да, настоящую советскую вафельку со сгущенкой. Именно этим в прошлый раз зацепил меня этот бар. Его хозяйка, престарелая итальянка, привезенная Манфреди из Италии, была женщиной поистине уникальной судьбы. Почти всю свое детство и молодость она с матерью провела в постоянных переездах, кочуя из одной страны в другую. Италия времен Муссолини, Заковия, Латверия, Югославия, Греция, Румыния, Болгария, СССР, Швеция, Дания, ГДР, Англия, Франция, Испания, Марокко, опять Италия и наконец Америкаю Такой путь впечатлил даже меня. Да, в каждой стране она не задерживалась дольше чем на пару месяцев, максимум год, но этого хватило чтоб хоть немного проникнуться местной культурой и узнать рецепты ее истинной страсти. Сладостей. — С тех пор многое изменилось. Психиатрия стала гораздо мягче и точнее.
— Человек должен сам решать свои проблемы, мистер Хекматьяр. — Ответила Стефания, серьезно нахмурившись. Правда весь эффект портил кусочек сливочного крема на щеке. — Перекладывая свои неприятности на других я не только не решу свои проблемы, а переложу их на других. Психологи тоже люди. Они не заслуживают того груза проблем, который на них сваливается.
— Ты слишком добрая, дорогая. — Сказал я, смыв приторную сладость черным горячим чаем. — В нынешнюю эпоху тебе будет очень тяжело.
— Не думаю. — Ответила она, тоже аккуратно пригубив немного ароматного напитка. — Может декорации сменились, но люди остались такими же. Добрые, злые, алчные, преданные… Мне просто нужно к этому привыкнуть…
— Это будет нелегко. — Заметил я, пододвинув к ней вазочку с песочным печеньем, ведь в речи Роджерс опять прорвались нотки грусти и апатии. — Люди может не поменялись, но их мировоззрение претерпело невероятные изменения. Поверь, встретить такую как ты и раньше было не просто, а сейчас…
Вздох…
— Не думаю, что хоть кто-то остался. — Сказал я, еще раз окинув взглядом доедавшую последнюю печеньку блондинку, которая дожевав ее, ополоснула рот чаем и спросила:
— Но вы же остались, мистер Хекматьяр?
— О-о-о-о… — Протянул я, откинувшись на спинку кресла.
— Ты меня с собой не сравнивай. Ты всего лишь молоденькая девочка из спальных районов Бруклина, которая стала первой и единственной суперсолдатом, победительницей Гидры и других нацистов. Я же Виктор Хекматьяр. Единственный и неповторимы.