Элис быстро записала вердикт и приговор.
Потом было дело об украденной свинье, как и предполагал старый лорд. Обвиняемая, Элизабет Шор, утверждала, что свинья постоянно забиралась к ней во двор, поедала куриный корм и таким образом все лето бесплатно питалась за ее счет. Истец же заявлял, что обвиняемая нарочно приманивала животное. Его светлость минуту послушал их препирательства, хлопнул ладонью по столу и велел в дальнейшем кормить свинью вместе, а когда придет время — заколоть и поделить: три четверти отдать владельцу, остальное — Элизабет Шор.
Следующим был человек, который не поддерживал дороги в должном порядке, потом — обвиняемый в краже, далее женщина, уличенная в клевете, затем торговец, продававший товары низкого качества, и наконец человек, которого обвиняли в развязывании драки. Элис записывала имена и все прочее, люди входили и уходили, лорд Хью держал их недолго и каждого одаривал справедливым вердиктом.
— Это все? — спросил он, когда наступил небольшой перерыв в слушаниях.
К столу шагнул судебный пристав.
— Рядовых дел больше нет, милорд, — ответил он. — Но мне неизвестно, собирается ли отец Стефан заслушать сегодня дело пожилой женщины из Боуэса.
Элис подняла голову.
— Пошлите кого-нибудь к нему и выясните, — раздраженно распорядился лорд Хью. — Если он колеблется, старуху лучше отпустить. Не стоит подвергать ее преследованию из-за какого-то крючкотворства.
Элис снова склонила голову к книге. Бумага казалась ей очень уж белой, буквы на ней — слишком черными и колючими. Подавив лучик надежды, она крепко сжала губы, чтобы не шевелились, когда она будет тихо молиться за матушку неведомым богам.
Хильдебранду могут освободить. Если из замка ее отправят в Каслтон, несложно будет послать ей денег и одежду и помочь перебраться куда-нибудь на юг или даже на восток, на побережье, а оттуда морем во Францию. Элис думала о том, что теперь аббатиса сама подверглась опасности из-за прихоти работать и молиться так, как когда-то было принято в монастыре. Наверное, ее очень напугали, возможно, обращались с ней грубо. Что ж, это покажет ей, что мир уже не тот, в нем теперь нет места благочестию и преданности прежней религии. Элис положила перо. Хильдебранда должна уразуметь, что прежнее время безвозвратно ушло. Она должна быть готова доживать свои дни тихо, где-нибудь на маленькой ферме. Элис смогла бы подыскать ей людей, которые приютили бы ее и хорошо бы к ней относились. Аббатиса должна быть довольна, что в старости может спокойно сидеть на крылечке и греться на солнышке. Дай бог, она усвоила наконец мудрость тех, кто выбирает испытание себе по силам.
Услышав голоса стражников, что-то прокричавших за двойными дверями большого зала, Элис подняла голову. С серьезным видом вошел отец Стефан, он двигался медленно, под мышкой торчала большая книга.
Сердце Элис часто забилось. Она пристально вгляделась в лицо священника. Да, конечно, он не торопится и так задумчив, потому что собирается сообщить, что дело рассматриваться не будет. Ему не удалось предъявить матушке Хильдебранде обвинение. Ее ученость, ее потрясающий изощренный ум — ему это оказалось не по зубам. Возможно, матушка даже слегка охладила в нем реформаторский пыл. Элис постаралась скрыть беглую усмешку.
— Пожалуйста, введите эту пожилую женщину, — велел отец Стефан. — Хочу задать ей несколько вопросов.
Он положил книгу на стол, подтолкнул к Элис и сделал знак открыть ее.
Девушка молча открыла заложенную темной ленточкой страницу. Старый лорд наклонился прочитать, что там написано. Отец Стефан обошел помост, поднялся по ступенькам и сел на стул рядом с Элис.
Перед ней лежал тяжелый фолиант в черном переплете, где делались записи епископского суда. Страницы тоже были разделены на графы: дата, имя, род занятий. В графе «обвинение» было пусто, пусто было и в графе для вердикта о виновности, и в графе «приговор». Элис пробежала глазами по странице, почти заполненной именами людей, обвиненных в разных преступлениях, от супружеской измены до ереси. Рядом с обвинением в ереси неизменно стояло слово «виновен», а дальше, в следующей графе, — «сожжен на костре».
— Сожжен, — не веря своим глазам, пробормотала Элис.
— Видите, как правильно писать? — ободряюще прошептал отец Стефан. — Вот вам еще бумага, это протокол для записи. Когда надо будет что-то записать, я вам кивну. Можно использовать английский, на латынь переведем после.
— Расступитесь, пропустите старую женщину из Боуэса, — нетерпеливо произнес лорд Хью, махнув рукой стоящим посреди зала. — Ради бога, дайте же ей пройти. Поскорей, а то будем торчать здесь до вечера.