Мистер Хупдрайвер понял, что мешает, и решил удалиться. Не стоит уточнять, что на первой же ступеньке узкой и крутой каменной лестницы он споткнулся и удалился самым унизительным способом. Только что состоялась третья встреча с ним и четвертая встреча с ней! Правда, эта мысль посетила его уже у подножия башни. Несомненно, пара тоже направлялась на южное побережье Англии. Что же, пусть так. Завтра он встанет пораньше, чтобы скрыться от нее, то есть от них. Ему не пришло в голову, что мисс Бомонт и ее брат могут сделать то же самое. Не подумал он, по крайней мере тем вечером, и о том, что обращение брата к сестре «мисс Бомонт» звучит действительно странно. Сознание мистера Хупдрайвера занимала собственная неказистая роль в утомительных встречах с ними, и эти воспоминания не приносили ни капли удовлетворения.
И еще раз совершенно неожиданно он наткнулся на этих людей. Встреча произошла около семи часов. Мистер Хупдрайвер остановился у витрины магазина тканей и поверх представленных образцов принялся с пристрастием разглядывать суетившихся внутри приказчиков. За такими наблюдениями он мог бы с удовольствием провести целый день и оправдывал такое любопытство чисто профессиональным желанием понять, как парни развешивают полотно на медных карнизах под потолком, хотя в глубине души понимал, что это не так. Покупатели не представляли для него ни малейшего интереса, а потому прошло больше минуты, прежде чем он заметил среди них молодую леди в сером. Он тут же отвернулся от витрины и обнаружил, что другой человек в коричневом костюме стоит на краю тротуара и со странным выражением пристально за ним наблюдает. Здесь возникла трудноразрешимая дилемма: следует ли считать себя преследователем, являясь для этих двоих досадной помехой, или же они преследуют его, внося в сознание сумятицу. Наконец, отчаявшись найти ответ, мистер Хупдрайвер оставил бесплодные попытки, так и не решив, как себя вести во время следующей встречи: то ли негодующе нахмуриться, то ли изобразить искреннее сожаление и продемонстрировать стремление к примирению.
X. Образы, возникшие в уме и сердце мистера Хупдрайвера
Во времена нашей истории мистер Хупдрайвер был поэтом, хотя в жизни не написал ни единой строчки, но, наверное, правильнее было бы назвать его романистом. Подобно большинству заурядных людей, чьими мелкими заботами, волнениями и трудами движется жизнь, наш герой вел совершенно скучное, неинтересное, лишенное ярких красок существование. Если бы он задумался о своей участи с такой же реалистичностью, как герои романов мистера Гиссинга[6], то скорее всего спился бы и меньше чем через год покончил с собой. Но, к счастью, природа наградила юношу мудростью и защитила от печального исхода. Напротив, он постоянно приукрашивал и расцвечивал жизнь нескончаемыми фантазиями, надеждами, позами, причудливым и в то же время вполне действенным самообманом. Реальный опыт служил лишь основой для яркой романтической надстройки. Если бы высшая сила наделила нашего героя тем волшебным даром, о котором молил Бернс – «видеть себя так, как видят другие»[7], – то скорее всего при первой же возможности он отказался бы от него, передав кому-нибудь другому. Однако следует иметь в виду, что жизнь мистера Хупдрайвера представляла собой не постоянно продолжавшийся роман, а череду коротких рассказов, связанных лишь общим героем. Как правило, главный персонаж воплощался в темноволосого молодого человека с голубыми глазами и небольшими светлыми усами, скорее изящного, чем сильного, скорее сообразительного и решительного, чем умного (как пишут в научных книгах, см. выше), и неизменно обладающего железной волей. Рассказы эти отличались необыкновенным разнообразием сюжетов. Простая сигарета в руке мгновенно превращала его в человека светского, изысканно-распутного, с насмешливым огоньком в глазах и милыми грехами в биографии. Видели бы вы мистера Хупдрайвера прогуливавшимся по вечерам по парку Эрлс-Корт, когда там рано заканчивались развлечения! Какие многозначительные взгляды он бросал! (Значение этих взглядов определить не отважусь.) А вот красноречивая проповедь священника о духовном возрождении направляла фантазию в совершенно иное русло, являя мысленному взору героя в белых одеждах: безупречно чистого душой, сумевшего остаться незапятнанным, благородным и бесстрашным среди окружающей грязи. Или вот такой пример: появление в магазине модно одетого джентльмена в белых перчатках, с цветком в петлице и моноклем, галантно сопровождавшего свою спутницу, рождало сюжет о человеке кромвелевской простоты, грубовато-суровом, справедливом и мужественном, молчаливо шагавшем по жизни. В тот день, который я описываю, тон задавали фантазии о безупречно одетом, беззаботном аристократе, эксцентрично севшем на самый обычный велосипед, – иными словами, о таинственном представителе высшего света, невероятно скромном, но время от времени эксцентричном. Возможно, по южному побережью Англии путешествовал инкогнито не кто иной, как сам его светлость герцог.
6