Катя смотрела на подругу. Они сидели в кабинете Пресс-центра. Через час Лиля должна была ехать к судье. Нет, не по делу Раисы Павловны Лопыревой. Там уже крутились шестеренки правосудия – со скрипом, но крутились.
Лиля отправлялась к судье по делу задержанного из Лиги кротких против Содома. Того, о ком как-то уже все подзабыли. Она хотела продлить ему срок содержания под стражей до суда.
– Хочешь, я поеду с тобой? – спросила Катя.
– Нет, там я сама должна. А ты лучше позвони своей подруге.
– Жене?
– Они с мужем возвращаются в Прибрежный, ее отец без присмотра остался. Так что… семья есть семья… Даже вот такая.
– Я позвоню, – пообещала Катя.
Она знала, что сдержит обещание.
Глава 55
У судьи
– Тот ваш свидетель, Мамин-десантник… он уже отказался от своих первоначальных показаний. Он не видел никакого нападения.
– Но женщин избили. Свидетель лжет.
В кабинете судьи майор Лиля Белоручка в полицейском мундире стояла перед столом, за которым в кожаном кресле сидела женщина-судья, старше Лили этак лет на двадцать.
– Ваш свидетель отказался.
– Подозреваемый бил женщину ногой в грудь, издевался. Я настаиваю на том, чтобы он оставался под стражей до суда. Ему будет предъявлено обвинение в хулиганстве.
– У меня ходатайство от его адвоката об освобождении из-под стражи.
– Это поощрение к безнаказанности, – сказала Лиля. – Завтра он и его стая из этой Лиги кротких нападут и изобьют еще кого-нибудь.
Судья молчала.
– Ну, эти потерпевшие из ночного клуба… они ведь тоже не ангелы, – сказала она после паузы. – По сути, это злачное место.
– Но факт хулиганства доказан, женщин избили, обе женщины имеют физический недостаток. При чем тут место, где они работают? Они – потерпевшая сторона. – Лиля смотрела на судью. – Меня в академии учили, что я прежде всего служу закону. А закон есть закон. И любая жертва преступления нуждается в защите и в правосудии. Любой униженный, измордованный, избитый, облитый этой чертовой зеленкой, искалеченный, оскорбленный – любая жертва, невзирая на свою расовую, половую принадлежность, свои политические убеждения или сексуальную ориентацию. Меня так учили, и я давала присягу. Если некому заступиться за потерпевших против этих скотов, избивающих людей, это сделаю я – сотрудник полиции. Меня учили, что в этом мой долг.
– Я с вами абсолютно согласна, – сказала судья и придвинула к себе лист бумаги.
Лиля ждала.
Судья написала что-то на листе и повернула к Лиле.
Выпускайте его из-под стражи, сейчас я ничего не могу сделать.
Через пять минут в здании суда…
Да, через пять минут после сцены в кабинете – уже в туалете «для судей и обслуживающего персонала» майор Лиля Белоручка стояла перед зеркалом над раковиной.
Она смотрела на себя в зеркало – так же, как когда-то и бородатая Кора и Данила – туда, в мутное стекло, отражающее наш мир.
Лиля не могла вспомнить момент, когда она плакала в последний раз. Нет слез для такого дела.
Она смотрела на себя в зеркало – на свой полицейский мундир с иголочки.
А потом с силой ударила кулаком по этой зеркальной глади.
Зеркало не разбилось. Пошли только трещины, трещины, трещины…
Что-то треснуло там, глубоко внутри.
И уже навсегда.
Глава 56
Вечер в настоящем
Время приближалось к девяти вечера, когда рыжего из Лиги кротких выпустили из-под стражи в Прибрежном ОВД. Оперативник вернул ему личные вещи, изъятые при досмотре. Среди прочего – мобильный.
Рыжий из Лиги кротких тут же попытался включить его, но за эти дни батарея без подзарядки села.
– Это, телефон мне дайте! Я позвоню, за мной приедут.
– Пошел вон, – сказал ему дежурный.
Рыжий из Лиги кротких выкатился наружу. Вечером заметно потеплело, и вместе с теплом к реке стянуло дождевые тучи. Дождь начал моросить, а потом хлынул как из ведра.
Рыжий из Лиги кротких шлепал по лужам, оглядывался, чертыхался. Он попытался поймать машину, но машины ехали мимо на большой скорости в дожде, обдавая его грязной водой.
Тогда, свирепея все больше, рыжий из Лиги кротких двинул к автобусной остановке. На общественном транспорте он не перемещался давно уже, предпочитая джипы, однако сейчас выбирать не приходилось.
Автобусы куда-то пропали из-за дождя. Рыжий из Лиги кротких стоял под навесом остановки, в нем закипала злоба.
Тускло светили фонари, прохожих никого, но нет, чьи-то шаги – шлеп, шлеп по лужам.
К автобусной остановке подвалила компания парней. Они возвращались из пивбара, где смотрели по телевизору футбольной матч своей команды. Команда, как обычно, продула, и болельщики, разгоряченные пивом, громко обсуждали моменты игры и от души матерились.
– Прекратите выражаться, молодые люди! – Рыжий из Лиги кротких тут же сделал им замечание.
– Чего?
– Посмотрите на себя – вы пьяные, на языке сплошной мат. На кого вы похожи?
– Да ты сам-то на кого похож, обезьяна рыжая? Чего вяжешься?
– Молчать, я сказал! – бешено крикнул рыжий из Лиги кротких. – Да вы знаете, кто я такой?
Парень, стоявший ближе всех к нему, молча размахнулся и звезданул его под дых. Не вдаваясь уже ни в какие детали, они повалили его и начали бить ногами. Рыжий из Лиги кротких дико орал, а они продолжали бить его, входя в раж все больше и больше от его криков.
Потом, катя его ногами, как футбольный мяч, они спихнули его в лужу на проезжую часть.
Один из парней поставил ему ногу в кроссовке на шею и начал топить его в луже. Рыжий из Лиги кротких захлебывался грязной жижей, он уже не кричал.
И в этот момент возле остановки автобуса притормозило желтое такси, ослепляя фарами нападавших.
– Атас! – крикнул самый молодой из них, и, закрывая лица от света, они разбежались.
Рыжий из Лиги кротких пускал пузыри, он оцепенел от боли и почти уже захлебнулся.
– Да тут драка, вон мужик валяется, – сообщил таксист, обернувшись к своим пассажиркам.
Бородатая Кора и карлица Маришка… да, да, это были они; как обычно по вечерам, они ехали со своей улицы Космонавтов на Ленинградский, в клуб «Шарада» – так вот, они вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть…
– Тоже избили, – сказала Маришка, – как нас.
– Надо помочь. – Бородатая Кора решительно открыла дверь такси и полезла наружу, под дождь.
Маришка последовала за подругой.
– Ох, да он в воде, он же так захлебнется, ну-ка тащи его за ноги!
С усилием они оттащили мужика от лужи, попытались поднять. Тяжелый боров. Но бородатая Кора была сильной женщиной. И через какое-то время они подняли его – мычащего, грязного, окровавленного – на ноги и, увидев недалеко от остановки автобуса зеленый крестик аптеки, поволокли его туда.
И только уже в аптеке при ярких лампах они обе узнали его.
Рыжий из Лиги кротких сидел на стуле, стонал от боли, вокруг него суетились два фармацевта.
Мутными, заплывшими от побоев глазами он взирал на тех, кто не позволил ему умереть в эту ночь…
Бородатая женщина…
Женщина-карлица…
Он промычал что-то и выплюнул выбитые зубы на пол.
Такси с улицы посигналило – Кора и Маришка опаздывали в клуб, но…
Они не торопились уходить. У рыжего из Лиги кротких были перебиты руки. Ему могла потребоваться помощь, фармацевты из аптеки одни бы не справились, и даже когда приехала «Скорая», лишняя помощь все равно бы понадобилась – ему, этому «кроткому», ратовавшему за «мораль и идеальный порядок», ненавидевшему всех несогласных и вот ставшему по прихоти изменчивой судьбы, в мгновение ока, стонущей обузой.
Бородатая Кора и карлица Маришка это понимали. И дело было вовсе не в каком-то там милосердии или всепрощении, просто они испытали подобное на собственной шкуре. И знали, почем фунт лиха, когда поступают с людьми бесчеловечно.