– Хулиганы местные? Напали на гастарбайтера? – предположила Катя.
– Возможно, только хулиганы с битами, с кастетами. А тут у нас пули от пистолета «ТТ». Гильз мы так и не нашли.
– Ну понятно, там же лесная дорога к станции, просека?
– Аллея. – Лиля открыла в ноутбуке файл с фотографиями с места происшествия и повернула экран к Кате. – Вот, смотри. Тело обнаружили только в половине шестого утра, пассажиры шли с первой электрички из области. И наткнулись. Всю ночь шел дождь. Мы осмотр делали сначала рано утром при свете фар от наших машин, потом уже днем. Искали гильзы с металлоискателем – и ничего не нашли.
Катя смотрела на снимки в ноутбуке.
Велосипед в кювете…
Асфальтовая дорожка – вся в глубоких лужах.
Тело…
Мертвец, лежащий в луже ничком.
А вот его перевернули в ходе осмотра – молодой, темноволосый. Смерть не красит.
– А вот так он выглядел на фото паспорта, – Лиля показала новый снимок.
Молодой, темноволосый, серьезный, как на фото для документов, но очень симпатичный парень.
Фархад из Уфы.
– А эти его богатые работодатели что говорят? – спросила Катя.
– Я Евгению Савину сюда вызывала в ОВД. Беседовали мы с ней. Она очень расстроена смертью своего водителя. Хвалила его – мол, такой исполнительный, вежливый, аккуратный. Сказала, что его нашел и нанял ее муж – через Интернет. Она сама за руль не садится из-за какой-то старой истории с автомобильной аварией. В день убийства она его не видела, он просто забрал машину из сервисного центра и перегнал к ним домой.
– А муж ее что сказал?
– Его я пока не допрашивала. Я к ним в дом приехала, но там лишь горничная-иностранка. Филиппинка, – Лиля усмехнулась, – совсем по-русски почти не понимает. Я лишь добилась от нее, что этот Фархад-шофер действительно в тот вечер пригнал к ним в гараж машину из сервисного центра. И сам поехал на велосипеде домой. От ужина отказался, взял на кухне только бутерброд с мясом. Я про время спросила – когда он точно приехал на машине. Так она на часах мне цифру восемь показала. А убит он был спустя полчаса-час, то есть где-то в районе девяти. Но тело обнаружили, как я уже сказала, лишь наутро, а это нам дополнительные сложности создало во всем. Там еще в доме находился хозяин… Отец семейства. Но меня к нему горничная не пустила – его как раз то ли врач семейный консультировал, то ли медсестра уколы делала в тот момент. Он инвалид, прикован к креслу. С ним в другой раз побеседовать придется.
– Слушай, Лиль, на парня просто напали. Или хулиганы, или грабитель. То, что карточку не взяли, кредитку, так их спугнуть мог кто-то. Вроде как рядовое дело, – сказала Катя. Она внимательно смотрела на подругу. – Нет?
Лиля прищурилась.
– А что не так-то? – не унималась Катя.
– Мы искали гильзы с металлоискателем. И мы ничего не нашли.
– И? – Катя недоумевала. – Это же лесная аллея, дождь шел, могло смыть.
– Могло смыть, только…
– Лиль, я же вижу, ты это убийство отчего-то простым не считаешь. Какие основания-то?
– Никаких оснований, – Лиля покачала головой, – и доказательств никаких. И фактов нет.
– Тогда в чем проблема?
– В некоем фантоме.
– В каком фантоме?
– В предчувствии.
– В предчувствии?
– Моем, личном предчувствии, что это не простое дело.
Катя смотрела на подругу. Да, да, как и в том случае с убийствами на бульварах, когда они работали с Лилей вместе. Но там происходило все так демонстративно, устрашающе, громко. А тут так тихо…
Вечерняя аллея, дождь, велосипедист – гастарбайтер-шофер…
– Тогда объясни мне толком, – попросила Катя, – что тебя настораживает в этом деле?
– Два других случая в Москве.
– Два других убийства?
– Ага, – Лиля кивнула, – я о них узнала через МУР. Никто никакой связи не видит, никаких параллелей не проводит. Дела уголовные расследуются автономно, никто их объединять не собирается. Одно убийство совершено 3 сентября, второе 29 сентября. В разных районах Москвы. Первое на парковке на Ленинградском проспекте около двух часов ночи. Второе около девяти вчера во дворе многоэтажного дома на Ленинском, почти у самой МКАД, там стройки везде и дом новый, лишь наполовину заселен, квартиры не раскуплены.
– А кто убит?
– Первая жертва – сын богатых родителей, некто Василий Саянов, девятнадцатилетний студент.
– Как и этот Фархад-водитель.
– Ну что ты, нет. Саянов в Лондоне учился. Потом вернулся, поступал в театральный вуз, но не прошел, попал в сентябре на какие-то актерские курсы. А 3 сентября его убили в собственной машине «Инфинити» – два выстрела с близкого расстояния в упор.
– А вторая жертва?
– Некая Анна Левченко двадцати семи лет, известный блогер. Писала на разные актуальные темы, иногда политические. Участвовала в митингах и пикетах. Ее тоже застрелили в ее собственной машине «Кашкай». Два выстрела в упор с близкого расстояния. Причем заметь – в доме том, на Ленинском, она не проживала, она в Кузьминках жила, с матерью и бабушкой.
– С шофером Фархадом вроде как ничего общего у этих людей.
– Вот именно. Ничего общего. Хотя я пока не проверяла, – Лиля открыла новый файл, – лишь две вещи все это объединяет, пусть и очень шатко.
– Какие?
– И Саянов и Левченко убиты из пистолета «ТТ». И в их машинах гильз тоже стреляных от пистолета не найдено. Хотя по всему гильзы в таком малом закрытом пространстве, как автомобиль, должны были быть. Если только кто-то их специально не забрал, чтобы усложнить идентификацию оружия.
– А ты в МУРе с кем-то из бывших коллег связывалась после убийства на аллее? – спросила Катя.
– Нет. Тут и в главке-то нашем областном мало кто этим убийством заинтересовался. Никто из начальства не приехал. Следователь, я и наши из отдела – вот и вся опергруппа. Водитель-гастарбайтер… Цаца не великая.
– И я на это убийство обратила внимание лишь потому, что оно тут у вас в Прибрежном и ты теперь здесь. Как повод, – вздохнула Катя. – Только это тебя настораживает?
– Только это пока. А проверять будет непросто.
– Почему?
– Ну эта девушка, Евгения Савина, хозяйка машины «Ауди», она вроде вообще никто – мужнина жена, нигде не работает. Но, как я узнала, она племянница госпожи Лопыревой.
– Кого? – спросила Катя.
– Раиса Павловна Лопырева – дама, приближенная к политике. Порой по телику мелькает.
– Видела ее как-то по телевизору. Так Савина ее племянница?
– И падчерица одновременно. Потому что эта ее тетка Лопырева сейчас замужем за ее отцом – Кочергиным.
Катя откинулась на спинку стула.
– Девичья фамилия Евгении – Кочергина?
– Да, а что?
– У тебя есть ее фотография?
– Видеозапись допроса, она же сюда ко мне приезжала, а у нас тут камеры, сама знаешь. – Лиля нашла в ноутбуке новый файл.
Катя смотрела на кадры видеозаписи.
Хрупкая блондинка в синем платье из кашемира с дорогой сумкой.
Вот она сидит на этом самом стуле в кабинете Лили Белоручки. Звук отключен.
– Хочешь прослушать ее допрос? – спросила Лиля. – А что тебя в ней так заинтересовало-то?
Блондинка отвечает серьезно и обстоятельно. Вот она качает головой, убирает со лба упавшую челку.
Жест – такой знакомый, из прошлого…
Черты лица – повзрослевшего…
Мираж?
– Женя Кочергина, – медленно произнесла Катя. – Слушай, она хромает, да?
– Точно хромает. Ходит так, припадая. Вроде симпатичная молодая женщина, а вот с ногой…
– Она такая родилась, – сказала Катя. – Это Женя, моя школьная подруга. Мы учились с первого по восьмой класс. А потом она перевелась в другую школу и мы потеряли друг друга.
Лиля Белоручка смотрела в ноутбук.
– Я тебе помогу с этим делом, – сказала Катя уверенно, – только нам надо подумать, как мне встретиться с одноклассницей самым естественным, не вызывающим подозрения образом.