Лёха мнётся:
– Надь, можно нам с Генкой погулять во дворе?
– Ну, ты у меня сегодня вроде тоже на больничном, так что валяйте, но недолго, чтобы я вас не искала. Да и Петрович или Любовь Фёдоровна ваша появятся – чтоб вы тут были, ферштейн? – Я-я майн либе!
Всё, валите, я хоть полы помою, улыбается мне Надя.
Выметаемся в коридор, держу Лёху за рукав:
– Надо бы приодеть чего, на улице-то не жарко. – Коню ясно, щас и куртки натянем, – Лёха открывает двери, пропуская меня в комнату.
Мля, ну как и не прошло почти 50 лет, такая же комната с темно-зелёными панелями, вечный дизайн советских общаг, "аромат" портянок, койки в два яруса, армейские одеяла, вещи на спинках.
– Лёха, а народ где?
– Да ты чего, Генка, все давно в поле, время то какое – десятый час. Меня Надежда у старосты отмазала, пусть денёк отдохнет, мало ли чего. Да тут ещё мент утром приходил, все пересрались со страху, парни-то вечером хотели драться бежать. Ты представляешь, Надька-докторша прибегает, всем растолковала, что говорить, ну мы ему как на экзамене все отбарабанили, что ты упал и больше ничего…
Вот и куртку твою показали в крови, – подводит меня к кровати.
– Ты это, давай поменяемся, я на второй этаж полезу, а ты внизу спать пока будешь, а то мало ли чего. У меня вот братану голову клюшкой разбили, так его неделю качало. – Спасибо, Лёха, смущённо бормочу я и жму ему руку. Тут же пробивает меня волна доброты и участия, ну есть же вот такие люди, последнее отдадут, думаю я.
Куда потом-то это мы подевали?
Эхххх… Леха ещё чего-то рассказывает, а я рассматриваю своё небогатое имущество в сумке – носки, трусы, тапки, пакет с мыльно-рыльными делами. Снимаю со спинки кровати свитер, брюки, а вот и куртяха…
Дааа, отмывать придётся, и в грязи и в крови, хорошо что болоневая, помню – у меня такая примерно была в 10 м классе, вот же наше "разнообразие" совковое.
Сам себя одёргиваю – какой "совок", ты сейчас сам в нем, оглянись, Гера!
– Ладно, пошли, толкаю в плечо Лёху, – там разберёмся, куртка пока потерпит, потом отмою.
Спускаемся по крутой лестнице вниз, ну точно, как у нас в казарме, чтобы скатывались на плац побыстрее.
Выходим на крыльцо – а высота-то неплохая, метра полтора будет, точно – есть куда свалиться.
Но как-то чую я, что мент мне не особо поверил, ну и хрен с ним. – Вот, мы тут и показывали менту, где ты свалился, вроде прокатило. – Посмотрим, Лёха, нам эти разборки и в хрен не упирались, дойдёт до начальства, мало не покажется. А нам оно надо?
– Генка, так это ты докторшу зарядил????
Ну ты голова! – восхищённо протянул Лёха! – Слушай, Лёха, про это знает три человека, вот так пусть и будет, лады?
– Да я могила, цокнул залихватски зубом Лёха! – Дай пять, шлёпнулись мы ладошками.
– Ага, вот они, голубчики!!!! Сачкуем?
На нас офицерским шагом шагает женщина лет 50, высокая, стройная, с волевым лицом. – Пи…дец! – наша Люба, сдавленно шепчет мне Лёха. – Щас нам будет кино…
– Ну, красавцы, покажитесь! – по сюжету Тараса Бульбы осталось только сынками назвать, проскакивает у меня в мозгу… – И кто так вас разрисовал, разрешите спросить, молодые люди? – в этом голосе металл сплавляется с ядовитой иронией, – Ну прям как у удава Каа в обезьянем городе, приходит мысль, осталось только упасть и ползти, аж головой тряхнул, чтобы скинуть этот гипноз…
Слышу голос докторицы с крыльца:
– Здравствуйте, Любовь Федоровна! Мы вас заждались! – Ага, я и вижу, это они с горя подрались? – Любовь Фёдоровна, вы только не волнуйтесь, я вам все объясню… – Да уж пожалуйста, Надежда Ивановна, – этим голосом можно бриться, столько в нем стали – пролетает в моем мозгу.
– Давайте вашу сумку, я помогу, – протягиваю руку к немалой сумке.
– Хм, ну помоги, – с интересом кидает на меня взгляд "наша Люба" и идёт в двери.
Надя за ней, оглядывается на меня с улыбкой, поднимает вверх большой палец правой руки.
Лёха прикрывает двери, топаем по лестнице вверх.
Сумочка нелёгкая, но тяну, не отставая на нашими "дамами". "Наша Люба" останавливается около двери с табличкой "учительская", открывает ключом двери:
– Ставь сюда сумку, через 5 минут жду у себя с докладом!.
Да, эта женщина с маузером на боку и в кожанке как раз бы была в роли той комиссарши в "Оптимистической трагедии", да и лицом они чем то схожи, ей Богу.
Докторица тянет за рукав:
– Гена, ты свою куртку-то грязную сними, вот в угол кинь, я потом постираю. На автомате благодарю, у Лёхи глаза круглые – ну ни хрена себе, отношения, делаю страшную рожу-не твоё дело.