- Старший брат не ест мороженое, - зашептал Гриша. – Он в детстве перенес ангину, заработал тонзиллит, с тех пор никогда не ест ничего холодного. Так что ты взвалила на себя слишком тяжелое бремя – не видать тебе мороженого, как своих ушей. Ешь попкорн.
- Угу, - кивнула Кира и, забившись в угол кресла, внимательно следила за происходящим на экране. – С бременем я сама разберусь.
Гриша ничего не ответил. Предпочел промолчать. Как-то так странно вышло, что он вспомнил именно сейчас – теперь они смотрят киношку, названия которой он не помнит, а через полторы недели придется наблюдать, как Вовка поведет ее в ЗАГС. Дурацкое совпадение.
Яркие кадры на экране менялись один за другим. Попкорн был съеден наполовину. Временами казалось действительно смешно, и они совершенно искренно смеялись. Фильм постепенно подбирался к середине, когда его прорвало. Он резко вскочил с кресла. Бросил ей: «Я сейчас». И вышел из зала. Сбежал вниз по лестнице в буфет. Купил бутылку минералки и мороженое в рожке. Вернулся. Перед дверью остановился и заглянул внутрь кинозала, наблюдая за Кирой со стороны. А потом вернул на лицо обычное свое расслабленное выражение и вошел.
- Гуманитарная помощь с доставкой к месту. Девушка, это вы просили мороженого?
- Спасибо, - проговорила она и сосредоточенно уставилась в экран.
- Растает же!
- Не успеет, - отозвалась Кира и энергично принялась жевать.
Он удовлетворенно кивнул, вернулся в свое кресло, хлебнул воды и спокойно продолжил смотреть фильм. Ну… как спокойно? Ржал, как конь. Теперь уже легко и беззаботно. Благо шуток под конец стало еще больше. И не самых глупых.
- Будем ловить такси или пойдем искать твою машину где-то в районе Владимирской? – поинтересовался он, натягивая куртку по окончании сеанса.
- Такси! – уверенно заявила Кира.
А вышли они под дождь. Проливной. Такой, что уши закладывало от шума ветра. Парочки, сидевшие с ними на последнем сеансе, разлетелись стайками, прячась под спасительными зонтами. Кира и Гриша остались вдвоем под козырьком кинотеатра. Зонтика не было ни у одного из них. Машин под зданием на удивление тоже. Пустое ведерко от попкорна отправилось в урну, стоявшую тут же.
- По этому поводу анекдот! – изрек Гришка. – Один приятель другому говорит: «А чего это ты презервативы по карманам распихиваешь?» Второй отвечает: «На дискотеку собрался». «Примету знаешь?» «Какую?» «Зонт возьмешь — дождя не будет», – помолчал, почесал нос, и выдал: - Несмешной анекдот, короче.
- Ну да, - Кира достала трубку и набрала заветные цифры. – Через десять минут приедет машина.
Она выставила ладонь из-под козырька. Как удивительно! Даже дождь сегодня был теплым. Словно летом. Его рука вдруг оказалась возле ее. Чуть скользнув по коже, коснувшись пальцев. Из-под рукава виднелся край татуировки с ловцом снов. У него и руки были такие же огромные, как он сам. Лопата, а не ладонь.
- Ты не мерзнешь? Может, зайдем внутрь? – глубокий Гришин голос сейчас звучал мягко, почти нежно.
- Издеваешься? – усмехнулась она и убрала руку. – Это же не ноябрь. Это август какой-то!
Едва только воздух шевельнулся от звука ее слов, как его губы оказались на ее губах. На мгновение. Через секунду он отстранился. И уже глаза в глаза – тоже ровно секунду. Перед вторым поцелуем, уже настоящим, длившимся будто вечность. Его рука на ее затылке. Его фигура, склонившаяся к ней. И почему-то частые сбивчивые шумные вдохи и выдохи, заменившее все другие шумы на свете. Она не отстранялась. Не отвечала. Слушала его дыхание. Чувствовала его губы. Но думала почему-то только о его ладони на своем затылке. Большая, теплая, сильная. И это были самые нелепые мысли, какие могли посетить далеко не глупую женщину накануне собственной свадьбы.
Поцелуй разорвал гудок автомобиля. Такси приехало. Гриша отшагнул резко, сам толком не понимая, что происходит. Оглянулся на дорогу. Желтая шашечка резко выделялась под серым дождем.
- За нами, что ли? – хрипло спросил он.
- За нами, - кивнула Кира и пошла к машине.
- Что-то быстро, - пробормотал Гриша, двинувшись за ней.
В машине устроились на заднем сидении. Кира назвала адрес. Наверное, это единственное, что было произнесено вслух. Глядеть на нее он избегал, но все-таки то и дело косился, лихорадочно соображая, что теперь делать. Самым ужасным было то, что все, чего он действительно хотел – снова поцеловать ее.
Между тем, Кира сосредоточенно смотрела в окошко и так же сосредоточенно размышляла о скатертях. Чтобы не думать о том, что произошло. Собственно, ничего особенного и не произошло. Гриша ее поцеловал. Если откровенно, то на нее он тоже произвел впечатление. Но это потому что обнаружился подвал кочегара как приют альтернативной жизни, куда хотелось вернуться. Разумеется, без Вовы. Танцы под бесконечную музыку. Темнота кинотеатра, располагающая к безрассудным поступкам. И дождь. Когда дождь – возможно все. Даже скатерти с газетным принтом.
Она тряхнула головой и с облегчением заметила, как машина въехала во двор дома.
Пока поднимались на крыльцо, молчали тоже.
Пока ехали в лифте, он смотрел под ноги, она – куда-то в потолок.
Пока шли по лестничной площадке, расстояние между ними было не менее полуметра.
Потом она открыла квартиру своим ключом. Вошла. Он – следом. Быстро разулся и, не говоря ни слова, ломанулся в ванную, откуда вышел с зубной щеткой и своими спортивками. Выдернул из угла рюкзак и завозился с замком.
Кира стояла у окна в спальне, наблюдая за струйками на стекле. Делая вид, что не слышит. И ждала, когда захлопнется дверь.
- Ключи на тумбочке! Я пошел! – крикнул он в комнату, уже обутый.
Она появилась в прихожей и потерла лоб, словно болела голова.
- На улице дождь, - прорезались наставительные нотки Герлинского-старшего-брата. – И поздно уже.
Снова повисла пауза. Хмуриться ему было непривычно. Его вечно улыбчивое лицо сейчас казалось почти сердитым, хотя он и не злился. Или злился – на себя самого.
- Если я останусь, - наконец, произнес он, - то не лягу на диване в гостиной. Я к тебе приду. Мы оба это понимаем. И оба потом пожалеем. Потому мне лучше уйти прямо сейчас.