Купив у бабушек несколько ярко-красных гвоздик, Максим неспешно прошел через кладбищенские ворота и медленным шагом отправился вдоль аллеи. Он знал, где похоронены его родители. Адвокат не раз рассказывал, как найти их могилу. А незадолго до его выхода из тюрьмы, прислал подробную карту-схему. Так, что отыскать место упокоения своих родителей Максиму не составило особого труда.
На кладбище было тихо. За те, четыре года в тюрьме, Максим изрядно привык к гробовой тишине. В тюрьме мало, кто интересовался книгами, а поэтому в тамошней библиотеке было всегда тихо и спокойно. Также, как и в церкви.
Подойдя к могиле, Максим небрежно бросил гвоздики возле памятника на сырую землю. Присел на корточки. С фотографий на могильном памятнике на него смотрели родители. Эти фото ранее стояли на прикроватных тумбочках в родительской спальне.
Максим сделал тяжелый вдох и такой же выдох. Подойдя почти вплотную к памятнику, он прикоснулся к фотографии своей матери, погладив ее по лицу.
- Здравствуй, мамочка, - сдерживая слезы молвил Максим. – Я вернулся.
Он покачал головой, ощутив себя лысым Смоктуновским, который этими же словами приветствовал Любу, водителя троллейбуса в кинофильме Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля». Только Люба, в отличие от Елены, его матери, была жива и смотрела на Деточкина не с фотографии, а через лобовое стекло общественного транспорта.
Максим перевел взгляд на фотографию отца. Сцепив зубы, чтобы сдержать слезы, Максим отвернулся от нежного отцовского взгляда.
- Что имеем – не храним, а потерявши – плачем, - процитировал он Леонида Утесова в рукав своего пальто.
Максим вытер слезы, которые подступили к глазам и снова посмотрел на своих родителей. Ему показалось, что отец даже подмигнул, а мать расплылась в улыбке. Он поднял с сырой земли гвоздики и аккуратно положил их в том месте, где, по его мнению, гроб с телом матери. Максим положил руку на памятник. Так он прощался с ними. Потом пошел прочь. Слезы захлестнули его.
Пробираясь к выходу через другие могилы, а не по дороге, Максим внезапно замер. Затем развернулся и прошел несколько метров в обратном направлении. Нет, ему не показалось.
Ухоженная могила, свежие цветы, конфеты. Те, самые, которые Сережа часто приносил в колледж. Ошибки быть не может. Могила, возле которой сейчас стоял Степанов – принадлежала Ироденко Сереже.
- Привет, Серый! – поздоровался Максим.
Он заметил, что рядом с могилой есть лавочка, на которую присел. Двоякие чувства. Вроде бы друг. А с другой стороны – изменщик и предатель, которому не может быть прощения. Даже сейчас. Максим так и не смог простить. Хотя уже давно и забыл. Но сейчас воспоминания четырехлетней давности с новой силой боли обрушились на него. Как будто это было вчера. Максим вспомнил, как в тот последний для Сережи вечер, избививал его, находясь с ним на озере. Кто же знал, что Сережа впоследствии покончит жизнь самоубийством, да еще напишет его имя в подвале.
Пытаясь перебороть подступивший приступ гнева, Максим схватил конфеты, аккуратно разложенные у подножья памятника, и со всей силой швырнул их в фотографию Сергея. Затем начал бить кулаками по памятнику.
- Это тебе за Маринку!
Максим не чувствовал никакой физической боли, только моральную. Когда силы оказались на исходе, Максим отошел чуть назад и посмотрел на надгробный памятник. На лице Сережи образовался кровавый след от разбитых костяшек на руках Степанова. Гнев прошел. Ушел и Максим.
Через два с половиной часа Максим оказался возле своего дома. В душе появилась необъяснимая тревога. Максим понимал, что его никто не ждет. А поэтому стало невыносимо тяжко.
Он знал, что ключи от квартиры находятся у соседки, поэтому сразу позвонил в ее квартиру. Услышал шаркающие шаги за дверями и отошел, спрятав свои разбитые руки к себе за спину. Дверь чуть отворилась, показалась голова пожилой женщины.
- Вы к кому? – спросила она.
- Тамара Ивановна, здравствуйте! Вы меня не узнаете? – учтиво спросил Максим.
Пожилая пенсионерка посмотрела на парня удивленными глазами.
- Что вам от меня надо?
Максим не ответил, опуская со спины рюкзак. Женщине показалось, что молодой человек собирается ей что-то показать.
- Если вы хотите мне, что-то продать, то ничего не надо. У меня все есть, - сказала она и закрыла дверь.
Максим хотел было еще раз позвонить, но заметил, как светлая точка в дверном глазке стала темной. Бабушка стояла за дверью и смотрела на визитера. За ее дверью послышалось мяуканье.
- Барсик, брысь, - услышал Степанов.
Он знал, что соседка очень любит кошек. У нее жил очередной питомец, которого она, скорее всего, как и всех остальных котов, подобрала его с улицы.