Кстати, мой первый бал почти полностью состоял из исторических танцев, которые мы разучивали весь сентябрь на дополнительных занятиях. Я и сейчас могу тебе мазурку отчебучить, - улыбнулась Заваркина в пустой стакан с пивом, - только на Балу мы все равно сбились в кучу и попадали.
- Только не говори мне, что там никогда никто не напивался! – недоверчиво протянула Зуля и плеснула Заваркиной из своего бокала. Поделилась, значит.
- В пунш обязательно наливалось шампанское, - хихикнула Заваркина, - мы два года подряд морочили Анафему, что у пунша должен быть такой вкус. Она нам: «Это алкоголь!», а мы ей: «Это мускатный орех!».
Напивались, конечно, всякое было. Одна разбитная компашка из шести одинадцатиклассников, однажды упились ромом в подсобке. Один даже в больницу попал. Ой, что было! Прибегали мамаши, и, забыв про качающиеся в ушах бриллианты, выли по-простонародному «Это вы моего сыночку на грех подбили» и всё в том же духе. Но дело порешили миром: трех выгнали из школы, якобы из-за неуспеваемости, а других трех – развели по разным классам, якобы из-за конфликта с физиком.
- А с Балом ничего? - не поверила Зульфия.
- А с Балом ничего, - подтвердила Заваркина, озираясь в поисках официантки - представляешь теперь насколько это важное мероприятие. Если его упразднят – это будет драма. Но только для учеников Иосаафа.
- А на Рождество никаких мероприятий не устраивалось? Девушка, нам еще по полпинты сидра, пожалуйста.
- Неа, - Заваркина залпом допила пиво, - на Рождество надо подарками обмениваться, а это затратно. И материально, и эмоционально. Да, к тому же это религиозный праздник, а на балах Святого Иосаафа должна царить немного декадентская атмосфера.
- Пафосники! - сказала с улыбкой Зуля. Это было ее собственное слово означавшее нечто помпезное.
- Не завидуй так громко!
- Ну, может они оставят Бал, - задумчиво предположила Зуля, - как-нибудь втихаря.
- Да прям, - отмахнулась Заваркина, - они уже приняли под козырек. На днях объявят ученикам. Стоны содрогнут те красные кирпичные стены, - закончила она драматично и с силой растерла сигарету в пепельнице. Зуля улыбнулась.
- А я-то думаю, чего это ты такая тихая в последнее время! Нет, есть еще у меня порох в пороховницах! Могу! Могу видеть, когда что-то затевается. Что ты задумала? Рассказывай! - потребовала она.
- Точно не знаю, - Заваркина прищурилась, - хочу укрепить оборону Иосаафа большой шапочкой из фольги. И мне нужна команда. И мне нужен конкретный враг, личность одиозная и неприятная.
Она повертела головой по сторонам, словно одиозную личность и общего врага можно было найти в ресторане паба, среди мягких кресел и винтажных плакатов. Зуля проследила за ее взглядом и тоже не увидела никого необычного.
- Буду импровизировать, - картинно вздохнула Заваркина, лихо опрокинула в себя виски и снова закурила.
- Ну-ну, - Зуля уставилась на нее, - а зачем тебе это? Зачем отстаивать развлечения в Святом Иосаафе? Ну, кроме твоего собственного веселья в процессе скандала, конечно...
Заваркина уставилась на нее в недоумении. Зуля стукнула себя по лбу.
- Вася, - произнесли подруги вместе.
- Они хотят лишить моего ребенка двух тонн веселья, о котором я ему все уши прожужжала.
- Счастье ребенка как мотив мне понятен, - улыбнулась Зуля, - тебя, стало быть, уже в школу вызывали.
- Угу, - откликнулась Заваркина, - давай сидра выпьем.
Они заказали по пинте пряного «айриш перри» — ирландкого грушевого сидра.
- Вдруг это заведение тоже закроют? Как духовно небезопасное? - предположила Зуля в волнении.
- О, ужас! Любезная Зульфия останется без тепленького сидра на ночь, - засмеялась Заваркина, - не дрейфь! Косолапыч – депутат и потому ирландскую культуру признали дружественной славянской.
Дмитрий Косолапов – депутат городской думы и бизнесмен, владеющий сетью ресторанов быстрого питания «Косолапыч» в русском стиле: избушки, коряги, медведи. Паб «Медная голова» тоже принадлежал ему.