Так бывшая гимназия для благородных стала общеобразовательной школой для всех. Изящные письменные приборы были утеряны, парты сожжены в отопительных целях, а просторные классные комнаты были разделены на темные и узкие закутки в соответствии с веяниями времени.
К знаниям стремилось все больше людей, и старое здание уже не могло вместить всех желающих. Ученикам нужны были спортзалы, тиры и другие помещения для развития ума и души советского человека, строителя светлого будущего. В старой гимназии, построенной в свое время для отпрысков закостенелой вымирающей буржуазии, негде было становиться быстрее, выше и сильнее.
Тогда важные образовательные чиновники почесали затылок и приняли решение достроить еще один корпус. Дабы не испортить внешнего вида памятника архитектуры, новый корпус построили из похожего кирпича и спрятали в глубине парка, соединив со старым коридором. В новом корпусе разместилось всё недостающее: места хватило даже на пионерскую комнату и актовый зал, тогда как в старом корпусе с удобством разместилась школьная администрация и начальные классы. Правда, часть парка пришлось вырубить. Шел тысяча девятьсот семьдесят шестой год.
Здание старилось. Красный кирпич выветривался ветрами, вымывался дождями и темнел фасадом. Бывшая женская гимназия уже не выглядела нарядной, но приобрела благородство и таинственность. О ней стали сочинять легенды.
Если опустить вульгарные слухи о директоре, когда-то пропившем ассигнования, выделенные на отопление, то можно смело заявить, что до наших дней дожили только две истории. Обе относились к самому началу двадцатого века.
Первая рассказывала о Катеньке, одной из учениц гимназии, влюбившейся по уши в студента семинарии, что и по сей день находилась через дорогу. У Катеньки были огромные голубые глаза и русая коса до пояса. Девушкой она была смышленой, но чересчур впечатлительной. Поэтому когда коварный семинарист не разделил ее чувств, Катенька взяла и повесилась на школьном чердаке. Поговаривали, что ее неуспокоившаяся душа бродит по ночам по коридорам школы в обличье полупрозрачной девы.
Советские учителя открыто смеялись над этой историей, называя ее неправдоподобной и подкрепляя свое мнение неопровержимым фактом - никакого чердака у школы нет. Вернее, может быть, он когда-то и был, но бомбежка, разворотившее здание в сорок втором, уничтожила его без следа. Кроме того, никто не знал, где находится вход на чердак, даже Никитич, который начинал карьеру совсем молоденьким учителем труда, и это незнание лишь укрепляло убеждение, что чердака у старой гимназии не было совсем. Однако, прогрессивные преподаватели хоть и посмеивались, но допоздна в учительской никогда не засиживались.
Вторая легенда была затейливей. Она гласила, что в начале века в школе был образован декадентский кружок, в котором собравшиеся нюхали кокаин и приносили человеческие жертвы. Поговаривали, что занимала эта община не то подвал, не то танцевальный зал, не то тот самый пресловутый несуществующий чердак с Катенькой. Однако, и эти измышления были категорически отвергнуты строгими советскими учителями.
- Не доказано, - отрезал Пантелеймон Елисеевич, в ту пору еще молодой учитель истории, - никаких доказательств не найдено.
Впрочем, каждое поколение школьников добавляло к легендам что-то свое, и со временем обе истории обросли такими небывалыми подробностями, что им перестали верить даже младшеклассники.
Отсвистели лихие девяностые, и вскоре нуворишам понадобилось подходящее место для обучения своих чад. Их выбор пал на бывшую гимназию. Может, причиной тому послужил исключительно романтический внешний вид – старинный кирпич, запущенный парк, в который снова вернулись белки – в сочетании с удобным расположением в самом центре города. Возможно, решающим фактором стало то, что дирекция этой школы всеми силами старалась удержать качество образования на высшем уровне и даже предпринимала неловкие попытки возрождения пионерской организации, чтобы их питомцы не шатались по неспокойным улицам и не попадали в дурные компании. Управляющие школой строго подходили и к отбору кадров: в здешние учителя традиционно принимались лучшие из лучших: пересиживать молодую поросль не брали.
- Не хотите учить детей, идите торговать на рынок, - строго говорила директриса, глядя поверх очков на выпускников местного педвуза.
Так или иначе, в школу потекли деньги. Ее назвали экономико-математической, снова присвоили статус гимназии, ввели вступительные экзамены и школьную форму, как в лучших колледжах мира, возродили театральный кружок, зал славы и многое другое. Подумывали даже купить телескоп, но пыл спонсоров охладила нехватка места. Пришлось ограничиться налаживанием связей с ближайшей обсерваторией, которая теперь раз в семестр проводила экскурсии для любопытствующих.