- Запрещено, - немного струхнув, пролепетал парень.
- Кто мне запретит? – зарычал Евсееич, - ты, что ли?
Торговки глумливо засмеялись.
В этот момент к прилавку бойкой старушенции подошла робкая восьмиклассница в трогательном худи с ушками на капюшоне.
- Ты, дочка, бери тыковку, не стесняйся. Я еще когда девчонкой-то была, то мы морды вырезали да на забор вешали, чтобы взрослых, что из клуба шли, перепужать! А они ишь! Воспрещать вздумали! Бери, дочка.
- Спасибо, - пискнула девчонка, схватила маленькую, но идеально круглую тыковку, отдала старушенции смятую бумажку и убежала, дабы не оказаться в центре скандала.
Бойкая старушенция победно уставилась на парня.
- Так ведь сатанизм, бабушка! – попробовал парень зайти с другой стороны,- от лукавого праздник!
- Тьфу на тебя, - старуха замахнулась на него грязной тряпкой, которой вытирала прилавок, - какой такой сатанизьм? Забавы это все, да и только! Малые мы были! Какой Сатана тебе?
В подтверждение своих слов она топнула тощей ножкой, обутой в теплый ботинок, словно ставя точку в дискуссии.
- Торговали, и будем торговать! – сурово буркнула тетка, похожая на бегемота. Она любила, чтобы ее слово оставалось последним.
Парню не оставалось ничего, кроме как убраться восвояси.
В это же время точно такой же парень – в рубашке и очках – поднимался по ступеням рок-клуба «On the cock». Клуб недавно анонсировал, что на Хэллоуин в его кулуарах пройдет забойное мероприятие с какими-то крутыми пауэр-металлистами, морем пива и обнаженными женщинами на подтанцовке.
Существенным отличием «клубного» засланца от «рыночного», было то, что «клубный» обливался холодным потом. Он отдавал себе отчет, куда его послали насаждать нравственность и что с ним там могут сделать. Тем не менее, он глубоко вздохнул и мужественно поднялся по ступеням.
Скрип онзекоковской двери потревожил его владельца, Игоря Заскокова, который вчера изрядно перебрал и решил переночевать на кухне своего заведения. Парень-засланец, увидев вышедшую ему навстречу личность – опухшую и помятую, но с брутально подведенными глазами и в футболке с жутким рисунком – подумал, не дать ли ему деру.
- Что? - мрачно спросил Игорь.
- Я пришел к вам по поводу грядущего мероприятия, - пролепетал парень, расстегнул свой портфель и достал оттуда какие-то бумаги.
Игорь, который в миру был человеком культурным и любопытным, про Духовную Безопасность был наслышан. Он от души посмеялся, читая сообщения информационных агентств. Особенно его повеселили выдержки из «рекомендаций», в которых сложными словами объяснялось, что праздновать «чужие» праздники нехорошо. Не то, чтобы совсем плохо, а нехорошо. Не то, чтобы совсем запрещено, а рекомендуется не праздновать.
Теперь же после отличной вечеринки, Игорь меньше всего хотел слушать всю эту ересь. Он хотел пить, спать и в туалет. Поэтому, как только парень застегнул свой портфель, Игорь взял его за шкирку, подвел к двери и рывком открыл тяжелую железную дверь. Он выволок вяло сопротивляющегося противника наружу и ловко спустил его с пяти ступенек, что вели к крыльцу. Парень упал в отцветшую и раскисшую клумбу, закиданную бычками и другим подозрительным содержимым.
- Еще раз придешь, я из тебя чучело набью.
Высказав это мрачное обещание, Игорь вернулся в клуб и запер за собой дверь на два оборота ключа.
Акция по внедрению духовной безопасности стремительно проваливалась. Спасение пришло с неожиданной стороны. Губернатор Федор Гаврилович Кравченко – мужчина видный и усатый, патриархальных взглядов (по нынешним меркам, это означало «содержащий не больше одной любовницы») – поставил на рекомендациях свою подпись. Чем именно он руководствовался, для жителей города осталось загадкой. Может, его пиар-служба тогда решила, что духовная безопасность – это чудесная возможность подчеркнуть свою заботу о населении.
Местная пресса кинулась муссировать термин «Духовная безопасность», но так как обсуждать было особо нечего, то выкрики свелись к словосочетанию «подпись губернатора Кравченко». Большинство из них и вовсе ограничилось короткими информационными заметками. Кто-то высказался одобрительно, а Заваркина, напротив, выступила с резкой критикой, на которую никто не обратил внимания.