- Елисеич в свободное время «Вог» почитывает, - шепнула Соня Дженни. Та кивнула с улыбкой.
- Милые барышни, - Пантелеймон Елисееич, к несчастью, заметил их перешептывания, - выходите, пожалуйста, к доске. Обе.
Соня и Дженни нехотя встали, предчувствуя нечто унизительное.
- Ваша юбка слишком коротка, - учитель ткнул пальцем в Соню. Соня, чья юбка действительно была на ладонь короче стандартной форменной юбки, кокетливо повертелась, чем вызвала хихиканье.
- А ваши носки? – он перешел к Дженни, - что значат ваши носки? Во что вы играете? Вам разве пять лет?
На Дженни были те самые гольфы, что Соня подарила ей на первое сентября.
- Хотя по вашему лицу можно понять, что это у вас врожденное, - резюмировал учитель и жестом попросил девушек присесть.
Класс тихо ахнул. Дженни удивленно уставилась на учителя, который раздухарился еще больше и принялся нарезать круги по классу. Соня, садясь, провожала его взглядом, словно хотела убить.
- Откуда с такой психологией возьмется высокая культура?
- Это точно! – громко сказала Соня, - никакой культуры нам не иметь, пока мы судим о людях по цвету кожи!
Но Пантелеймон Елисеевич не слышал возмущенного ропота.
- Мы одеваемся на иностранный манер в китайский ширпотреб, который пришел к нам еще в девяностых, - говорил он отрывисто, - в России из-за отсутствия культуры процветают фирмы, в сторону которых на Западе и не плюнули бы!
- Мы одеваем и едим ширпотреб потому, что как раз не знаем, что это дешево и некачественно, - на этот раз Кирилл был серьезен, - и пошло это из девяностых, от людей, которые выросли без доступа к другим культурам, за железным занавесом.
Мила Косолапова, которая понятия не имела, что такое «железный занавес», уткнулась в свой «айфон». Для нее все интересное на сегодняшнем уроке уже закончилось.
- Что ты знаешь о железном занавесе? – досадливо поморщился старый учитель и продолжил развивать свою мысль, - на время, молодой человек, на время. Пока русское не возродится и не подымется. А потом, когда умы прояснятся, когда не стыдно будет себя показать, то можно будет и на других посмотреть.
- Всё снова произойдет как в девяностые, - убежденно заявил Кирилл, – возникнет такая же сложная экономическая ситуация и в страну снова хлынут такие же негодные товары. Мы словно на качелях будем качаться. Не проще ли просто пообтесать чужие культуры под себя? А то снова будем голодными и будем хавать, что дают. Люди должны иметь выбор.
- Мы вернулись к тому, с чего начали: с Самайна. С невозможности адаптации чужеродного для России. Вы предлагаете не отремонтировать культуру, а просто прикрыть дыры европанелями! – крикнул Елисееич, - народ не знает ни своей истории и культуры, ни чужой. И знать не хочет. Презирает свою страну, а над другими смеется. Любовь надо испытывать к своей стране. Любовь!
Прозвенел звонок.
- Параграф шестнадцатый, на следующем уроке буду спрашивать, - сказал Елисеич своим обычным тоном и отвернулся от учеников, словно потеряв к ним интерес. Те повскакали с мест и принялись громыхать портфелями и громко переговариваться.
- В кои-то веки Елисееич сказал что-то умное, - задумчиво сказал Кирилл, когда четверка вышла из класса и угрюмо добрела к ближайшему подоконнику.
- Что ты там умного углядел? – раздраженно спросила Соня.
- Ты не напрягайся, - посоветовал Кирилл, - ты, похоже, кроме описания своей юбки и не слышала ничего. Ну, может еще капельку расовой нетерпимости.
У Дженни покраснели уши. Несмотря на отсутствие слов, ее лицо хранило упрямое выражение.
- А мне кажется, ему стоит извиниться, - сказал Егор, - перед девчонками.
- Передо мной не надо, - Соня улыбнулась, - я вешу шестьдесят килограмм и учусь в балетной школе. У меня иммунитет к унижениям.
- Слыхала, вас Елисеич потрепал? – раздался сзади очень высокий девичий голос.
- О, господи, - простонала Дженни.
Это была Алина Медведь, маленькая невесомая девушка, в джинсах и кедах. Ее волосы были ярко-черными: как если бы безумный парикмахер поймал настоящего тауэрского ворона, от души натер бы его гуталином и нахлобучил девушке на голову. Алина всегда была в окружении своей свиты: гренадерского роста и веса девицы по прозвищу Сапог, с маленькими глазками и курчавыми волосами, и кукольной блондинки в вырви-глаз-розовом худи с ушками. Соня никак не могла запомнить, как ее зовут. То ли Аня, то ли Маня.