- Правда, что в него весь театр влюблен? – спросила Сонька.
- Скорее всего, правда, - улыбнулась Заваркина, - только вряд ли он ответил кому-нибудь из них взаимностью. Раненый орел, что вы хотите…
Девчонки заулыбались, а Кирилл нетерпеливо кашлянул.
- Расскажи про Бал, - попросил Егор и украдкой потрогал ее запястье.
- Ну да, к делу! – Заваркина хлопнула в ладоши и встала с кресла, - рассказываю про Бал. Прежде всего, манеж. Мой друг – строительный магнат – проверил манеж на прочность и возможность его нагружать. И отпустил свою дочь на Бал, она с вами в параллельном классе учится. Алина Медведь.
Сонино лицо перекосилось.
- Дальше: госпожа Смоленская собственной персоной подготовила сценарий. Мой друг-дизайнер интерьеров уже взялся за украшение. Музыканты полируют гитары, танцоры – пуанты, добрая сотня домовых эльфов уже вырезают тыквы, а кондитерская «Уткинс» вовсю печет капкейки.
Дженни странно посмотрела на нее, потом на коробку с пирожными и вдруг спросила:
- Зачем тебе нужны мы?
Егор, Соня и Кирилл уставились на нее.
- Как организаторы, я имею виду, - принялась оправдываться Дженни, - все же готово уже! Только людей пригласить и все.
- Мы и нужны ей как раз, чтобы привести людей, - ответил ей Кирилл снисходительно.
- Спасибо, - сказала Заваркина и жестом предложила ему продолжать.
- Никто не пойдет на Бал, устраиваемый неизвестно кем, - пояснил он нахмурившейся Дженни, - мы должны будем объявить Бал нашей вечеринкой. Под нашими именами. И, видимо, только мы можем рассказать людям, как пройти к манежу.
- Только не через чердак! – велела Заваркина, - и особо не болтая!
- Скорее всего, с другой стороны парка, - задумался Кирилл. Он схватил со стола планшет, отложенный на время рассказа, открыл онлайн-карту города Б, нашел школу Святого Иосаафа и пригляделся к парку, где притаился манеж. Пальцем он прочертил предполагаемый путь. Кирилл подходил к Балу как к собственном проекту: решительно, серьезно и с заразительным энтузиазмом. Он относился ко всем возражениям от друзей как начальник, который слышит «не умею» от своих подчиненных.
- Я не согласна, - заявила Дженни.
- Тогда никакого бала не будет, и твое платье сожрет моль! - вспылил Егор, - мы останемся без Хэллоуина навсегда.
Егору же Бал на Хэллоуин был со всех сторон приятен. Он любил вечеринки, любил Заваркину и «акты гражданского неповиновения». Так он называл те оппозиционные митинги, флэшмобы и следующие за ними попойки, на которых ему приходилось бывать.
- Если кто-то из вас боится наказания, то ваших имен произнесено не будет, - уверила их Заваркина с ухмылкой.
- Как ты себе это представляешь? – спросила Соня. Она, протестуя против балетной диеты, слизывала крем с капкейка-«мозга», заставляя Кирилла периодически морщиться.
Для Сони, организовавшей не меньше дюжины митингов и членовредительских акций в защиту животных, нелегальная вечеринка даже не выглядела чем-то грандиозным. Небольшая акция в защиту свобод «культуроисповедания». Заваркина ей уже давно перестала казаться противной, после того, как спасла для нее Кляксу, которая, как и следовало ожидать, оказалась чрезвычайно разборчивой в еде. Каждый раз, пробираясь через кабинет Анафемы, рискуя быть пойманной, или спрыгивая из парка в подвал, рискуя переломать себе ноги, она несла с собой огромный пованивающий рыбий хвост и скрежетала зубами от злости. Но глядя на то, как кошка с азартом терзает рыбу и, улыбаясь, чавкает оторванными кусками, Соня умилялась и забывала свое раздражение.
- Я скрою вас за кличками, - пообещала Заваркина, усаживаясь на место, - все, включая, к сожалению, Анафему, будут знать, что это вы, но юридически вам ничего предъявить не смогут.
Дженни сомневалась. С одной стороны, у нее было чудесное платье, в котором она понравилась Егору (она видела, он оценил!) и самой себе (что не менее важно!). С другой, ее репутация могла не перенести наказания за организацию нелегального Бала на Хэллоуин, а значит, накрывались ее зимние каникулы в Нью-Йорке, на которые она возлагала столько надежд. К аккуратной стопочке сомнений прибавлялось еще недоверие к Заваркиной и тот факт, что Егор, похоже, в нее влюбился. Хотя последнее могло считаться лишь за половинку сомнения, потому что Дженни была уверена: Заваркина не заинтересуется школьником.
Дженни вздохнула и бросила на себя взгляд в зеркало. Платье невероятно ее красило. Новое для Дженни чувство, удивительное и волшебное - любовь к своему отражению в зеркале - медленно, но верно побеждало здравый смысл.
Глава одиннадцатая. Колледж Святого Джозефа.